Моя вечная жизнь - Елена Логунова

Неконструктивными размышлениями о мелкой фауне я отвлекала себя от печальных дум о ситуации, в которую влипла, как в паутину, по собственной глупости.

Откуда у меня взялась уверенность, будто роковой мужчина, которого я ищу в шварцвальдских дебрях, именно Алекс? Я так решила потому, что отчетливо почувствовала его мужскую привлекательность – характерный признак вампа. Но ведь и Марик, едва я его увидела, показался мне удивительно притягательным! Почему я лишь отметила этот странный факт, но не обратила на него должного внимания? Почему позволила обмануть себя эффектной маскировкой – всеми этими ленточками, браслетиками и стразами?

– Потому что запала на Алекса! – сурово отрубил мой внутренний голос.

– Алекса я встретила позже, чем Марика! – напомнила я.

Хотя ведь даже тем дивным вечером (сейчас мне казалось, что это было не вчера, а давным-давно), когда мы с Алексом целовались под великанским деревом, а назойливые соседи явились испортить нам праздник жизни, я испытала желание задержаться в объятиях Марика подольше…

Я чувствовала, определенно чувствовала, что он стопроцентный мужчина, а вовсе не ущербный гибрид! Да и Галина, весьма внимательная к интересным представителям противоположного пола, непрестанно ахала и охала по поводу нашего соседа, горько сокрушаясь, что он не любит женщин.

А он их, оказывается, очень даже любит – сам сказал!

– Только не их, а нас, – поправил внутренний голос.

Это было важное замечание, побудившее меня подумать о другом: с какой целью Марик, будучи на самом деле ярко выраженным любителем женщин, мастерски притворялся «голубым»? Кого и зачем он хотел обмануть?

Запутать. Сбить с толку. Переключить внимание на другого мужчину. Внушить доверие. Усыпить бдительность. Не внушая опасений, приблизиться и…

– Просто гениальная тактика! – против воли, восхитился мой внутренний голос.

Я неохотно кивнула. Получалось, что я идиотка, а Марик – гений. Пока я сканировала местность на предмет обнаружения вампа, он был совсем рядом со мной, но держался в тени и выступил на сцену только в нужный момент.

Тут я посмотрела на часы: их стрелки слабо светились, позволяя определить время. Было шестнадцать двадцать. Я сидела взаперти уже четвертый час и обоснованно предполагала, что не выйду из заключения до самого утра.

Или же вообще никогда не выйду!

Главный вопрос, который терзал меня много больше, чем голод и жажда, сводился к одному короткому слову: кто? Кто станет его жертвой сегодня, в волшебную ночь весеннего равноденствия?

Хорошо, если я. Я хоть как-то к этому готова и смогу оказать сопротивление. А если Марик запер меня здесь не для того, чтобы вернуться ночью, а лишь с целью устранить меня со своего пути как помеху?

Но откуда он может знать, что моя цель – помешать ему выпить жизнь очередной несчастной?

Я как следует поразмыслила и немного приободрилась. Он не может знать, кто я. Никак не может! Все гораздо проще. Наверняка тем вечером, когда я только приехала в Бад-Вильдбад и по неосторожности затесалась в гущу костюмированного шествия, Марик стоял в толпе, присматривая себе подходящую жертву. Увидев меня – растерянную, взволнованную и дезориентированную, он почувствовал много больше, чем обычные люди с их ограниченным восприятием, и понял, что нашел искомое. Я изначально была наживкой, и он действительно на нее клюнул!

Пока я бродила по городку в поисках гостиницы, Марик незаметно следовал за мной и на следующий день «совершенно случайно» попросился на постой в гестенхауз фрау Марты. Тем же вечером Галина познакомила нас на Битве Клоунов, и с этого момента Марик постоянно болтался где-то рядом. Он выглядывал в окошко, когда я разговаривала с Алексом – подсматривал и подслушивал…

О, так вот почему в тот вечер, когда я провожала Алекса и Рози до коттеджа, у Марика были мокрые волосы! Не мыл он голову на ночь, вовсе нет! Он просто шел за мной под дождем – без зонта, который мне же и отдал! Проследил за мной, убедился, что я не осталась с Алексом, и вернулся в гестенхауз немного раньше, чем я.

Словно заботливая мамаша за непоседливым малышом, приглядывал за мной в термальном бассейне. Он везде и всюду ходил за мной хвостом, а я-то, дурочка, думала, что не за мной, а за Алексом!

Нет, Алекс ему вовсе не нравился. Алекс ему мешал, составляя ненужную конкуренцию. Однако Марик сумел использовать ситуацию в своих интересах и в нужный момент совершил ловкий маневр, чтобы приберечь спорный приз для себя.

– Но, знаешь, милый, я хоть и приз, но не подарок! – с вызовом сказала я в темноту.

Она, впрочем, уже не была такой густой, как раньше: мои глаза постепенно привыкли к отсутствию света. Я немного освоилась в своей тюрьме, перестала бояться сверзиться со скрипучей лестницы или удариться о каменный выступ и гораздо более тщательно, чем в первый час заключения, исследовала помещение.

Мой временный (хотелось так думать) приют представлял собой полуподвальное помещение, сложенное из прочного камня, изнутри и снаружи поросшего мхом, что вполне можно было считать двойной звукоизоляцией. Поскольку до ближайшего человеческого жилья было минут десять ходу энергичным шагом по лесной тропинке, а туристического спроса на пешеходную экскурсию к образцу фахверковой архитектуры явно не наблюдалось, не стоило рассчитывать, что мои крики услышит кто-то, кроме пресловутых мышей и пауков. Поэтому я не стала тратить силы напрасно и не орала почем зря, так, бормотала себе под нос потихонечку, как типичный тихий умалишенный в уединении одиночной камеры.

То поругивая Марика за коварство, то похваливая его за изобретательность (справедливость всегда была моей сильной стороной!), я осторожно обошла помещение по периметру. Попутно еще разок ощупала и простучала стены, убедилась в том, что средневековые строители работали на совесть, распугала мышей по углам и опять полезла на лестницу.

Она вела на второй этаж, где окна, хоть и закрытые крепкими деревянными ставнями, все-таки имелись – я видела их, когда осматривала фасад снаружи. К сожалению, люк над лестницей был закрыт массивной деревянной плитой. Поднять крышку я не смогла – видимо, сверху ее чем-то придавили. Мои кулаки украсились еще парой ссадин. Истерически-зоологический порыв побиться о крышку люка головой я вовремя пресекла, напомнив себе, что крайне неразумно с моей стороны портить собственный экстерьер ввиду предстоящей бурной ночи. Дамы с выраженными шишками на черепе интересовали, кажется, только доктора Ломброзо!

И все-таки в свой второй поход к потолочному люку я сходила не напрасно: в самом дальнем углу, тихо лежал аккуратный сверток, не замеченный мною в первый раз. Посветив на него своим дегенеративным брелочным фонариком, я разглядела эмблему популярного немецкого супермаркета «Lidl». Ее краски были яркими, а сам пакет еще не успел ни помяться, ни запылиться – явно не музейный экспонат.

Я живо развернула кулек, нашла внутри бутылку минералки и плитку молочного шоколада с орехами и едва не прослезилась: