Что мое, что твое - Наима Костер

При встрече все обнялись, поцеловались в щеку. Мистер Райли представил свою жену, Эндрию, и их дочь Катину; они обе носили его фамилию.

В квартире была одна комната, окна в пол, диван с гостевой зоной, смежная кухня. На гипсовой стене висели два велосипеда. Длинная лестница вела на антресоли, где они, наверное, спали.

Джи думал, что квартира будет больше, но она оказалась красивее, чем он представлял. Почему-то он стал думать, что мистеру Райли одновременно дано слишком много и слишком мало.

— Догадываюсь, что вы думаете про эту лестницу, — сказала Эндриа. — Но мы очень осторожны с Катиной. И как только накопим, переедем в дом. А вы где живете?

— На восточной стороне, — сказал мистер Райли за них.

Он налил Джейд бокал белого вина, хотя она не сказала, чего хочет.

— Выходит, мы соседи, — сказала Эндриа.

Мистер Райли пожал плечами.

— Пожалуй. Тут почти центр.

— Мы на восточной стороне, малыш, — сказала Эндриа и сменила тему, спросив Джи, чего он хочет: имбирной газировки, морковного сока или кокосовой воды.

Джи пошел сам себе налить стакан, но Эндриа его остановила. Она двигалась быстро, даже с ребенком в одной руке. У нее была тяжелая грудь, усталые глаза, широкое открытое лицо. Джи поразило, насколько она при этом симпатичная; интересно, где мистер Райли нашел такую женщину.

Они разлили напитки и накрыли на стол, а когда сели ужинать, поняли, что у них очень мало общего. Джи спрашивал в машине, зачем они вообще это делают, и Джейд сказала: «Связи — хорошая штука, Джи», но даже она уже как будто слабо в это верила.

Эндриа приготовила большую миску салата с тыквой, красным луком и изюмом, пасту со сливочным соусом и овощами, которых Джи не мог распознать под густым желтым соусом.

— Надеюсь, ни у кого нет аллергии. — Эндриа посадила ребенка в слинг. — Тут есть соя, и орехи, и все, отчего может стать плохо при аллергии.

— Но никаких морепродуктов, — сказал мистер Райли с улыбкой. — Эндриа — веган. Даже во время беременности не отступилась.

У Джи свело живот. Он посмотрел на пасту, которая еще секунду назад пахла приятно, как плавленым сыром. Они не помолились, ничего не сказали, и все начали есть молча, пока Джейд не спросила, что привело их в эти края.

Райли сказали что-то про смог в Джерси и слишком дорогую аренду. Сказали, что здесь им нравится, что это зарождающийся город, где еще можно найти парковочные места в центре. Здесь не приходится ждать места в ресторане. Можно поехать на запад и приехать в горы, на восток — к побережью. Плюс — много черных, а для них обоих это важно. Эндриа объяснила Джи, чем занимается в университете: она водила спонсоров играть в гольф и смотреть футбол, а взамен они выписывали чеки, с помощью которых потом строили новые столовые и лаборатории.

Джи это не удивляло, ей любой бы выписал большой чек. Он представил, как она играет в гольф в полосатой рубашке и брюках, в маленькой беретке. Он почувствовал, как у него встал, и задохнулся от стыда. Она была так мила с ним, ухаживала за ним, спрашивала, нравится ли ему еда. Мистер Райли не заслужил такой доброй, такой красивой женщины. Джи нравилось ее большое мягкое тело, ее густые брови, цеплявшаяся к ней дочка. Когда она вытащила грудь из платья, чтобы покормить Катину, он едва выдержал. К счастью, когда он снова поднял глаза, оказалось, что он при всем желании не мог бы ничего увидеть.

Что это его мать хотела ему показать? Пышногрудую жену мистера Райли, его квартиру с матовыми окнами и спальней на втором этаже? Что, увидев это, он должен был почувствовать признательность за новую школу, за возможность пойти дальше, чем могла она, даже, может быть, так далеко, как мистер Райли? Жизнь Райли не казалась такой уж исключительной, и все равно, он не мог ничего подобного представить в своей жизни и понятия не имел, как это все можно заполучить.

Теперь разговор вела Джейд: она рассказывала, какое облегчение испытала, увидев на собрании мистера Райли.

— Я знала, что это важно, — сказала она. — Что моему сыну будет на кого равняться в школе. На кого он сам похож.

Джи злобно взглянул на мать. Это звучало так пошло. Он в жизни не слышал, чтобы она кому-то льстила. Что такого в этом мистере Райли?

Он поблагодарил ее, просияв, и поднял бокал, как будто собирался выпить за себя.

— Поэтому я и пошел в образование, — сказал он. — Ради наших мальчиков. Когда я учился в школе, я всегда искал образ успешного черного. И я тоже не знал своего отца.

— Я знал своего отца, — сказал Джи. — Он умер. Но я знал его.

— Очень соболезную, — сказала Эндриа. — Как давно это произошло?

— Почти десять лет назад, — сказала Джейд, опуская подробности его смерти.

Она никогда никому не говорила, что Рэя убили, и Джи понял по ней, что и ему не следует никому говорить об этом. Он ощутил, как грудь, руки заливает жар. Ему нужно было как-то разрядиться, освободиться от позора и стыда, но он остался на месте, только сжал зубы.

— Он был пекарем, — продолжала Джейд. — Как моя теща, которая приготовила этот пирог. — Линетт передала с ними сливовый пирог, ждавший на кухонном столе. — Как я уже говорила, для меня очень важно, чтобы у Джи был кто-то в школе, кто мог бы за ним присмотреть. С начала занятий эти озабоченные родители притихли, но ходит слух, что они что-то готовят. Не думаю, что они смогут отменить программу, по крайней мере, Джи успеет доучиться. Но меня беспокоит атмосфера, отношение к нему.

Джейд могла быть дерзкой и смелой, но умела и просчитывать риски, замечать все, что может помешать жизни воплотиться. Через несколько недель после убийства в районе дети в начальной школе хуже пишут контрольные. Черных мальчиков чаще отправляют к директору. Он годами слушал, как она брызжет этими фактами, как будто он сможет обойти все мины, если будет знать, куда смотреть.

— Джи с вами повезло, — сказал мистер Райли. — Моя мать не умела меня направить. Ей хотелось, но она не знала как. Приходилось самому всему учиться, особенно в колледже и педе. Со временем придумал мантру, которая меня спасала…

— О господи, — Эндриа закатила глаза. — Начинается.

— Не хочу звучать как проповедник, но, может, и юноше поможет. — Он взглянул на Джи, поднял бокал и прокашлялся. — Готов? — Все, даже младенец, замолкли в ожидании торжественного заявления. — «Раз уж на тебя смотрят, пусть будет на что посмотреть».

— Как-как? — переспросила Джейд, но мистер Райли не обратил внимания — он обращался к Джи.

— На тебя всегда будут смотреть. Проверять, соответствуешь ли ты их требованиям. Следить, не ошибешься ли ты. Всегда будут пытаться понять, так ли ты умен, как они боялись. А ты должен всегда отвечать им. Ты должен показать им, что к чему. «Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом»[12] — это из Библии, но это то же, о чем мы сегодня говорили на уроке. Факел. Будь как факел.