Сгоревшая жизнь - Юлия Александровна Лавряшина

перед лицом доктора. – Артур Александрович.

И сделал такой жест, будто пытался погладить Никиту по голове:

– А это мой помощник.

Голос невропатолога тоже словно заострился:

– Чем могу?

Артур улыбнулся ему, как напуганному детсадовцу.

– Олег Степанович, как вы относитесь к путешествиям во времени?

– В каком смысле?

– В прямом. Предлагаю вам перенестись в то прекрасное время, когда вы были студентом мединститута. Мысленно, конечно.

– Ах, мысленно!

– Вы подрабатывали тогда медбратом в психиатрической больнице. Как все мы в годы студенчества!

– Было дело. – Зинченко никак не мог сообразить, к чему клонит следователь.

Их разделял массивный стол, на котором громоздились медицинские карты. Доктор положил ухоженные руки на полированную крышку ладонями вниз, и Никите подумалось: «Похоже, что он цепляется за льдину… Боится утонуть?» Значило ли это, что Зинченко и сам чувствует камни, которые тянут его ко дну? Этого пока никто из них не знал, но охотничий блеск в глазах Логова обычно появлялся, когда чутье подсказывало ему: след взят верно.

– Дело, дело, – почти пропел Артур. – Дело молодое… Кто из нас не грешил в юности?

– Вы о чем это? Я не понимаю!

– У вас был роман с двумя молоденькими подружками, работавшими с вами вместе. Лида и Альбина, помните их?

Убрав руки (Никита готов был поклясться, что под столом доктор стиснул кулаки!), Олег Степанович несколько раз понимающе кивнул:

– Теперь все ясно. Я слышал о том, что случилось. Жуткое дело…

Логов подхватил:

– Дело, дело… Вот в чем дело: следы преступления ведут в девяностые. А характер убийства, по крайней мере, одного, заставляет думать, что преступник был одержим чувством мести. Вы же поможете нам понять, в чем причина?

Решительно поднявшись, Зинченко прошелся по кабинету, коротко цепляясь взглядом за лицо следователя:

– Значит, так, уважаемый… Никакого двойного романа у меня не было. И быть не могло. Это вообще мне несвойственно. И я считаю такое поведение аморальным.

Артур с готовностью кивнул:

– Поддерживаю.

Заподозрив издевку, доктор остановился перед ним и впился взглядом в лицо, но Логов смотрел на него с детским обожанием, которое окончательно сбивало с толку.

– Вы мне не верите? Пожалуй, имел место легкий флирт с Альбиной… Ничего серьезного, пара свиданий. Она ведь была тогда очень хорошенькой.

– Да кто осудит?! А потом…

– А потом я… увлекся другой девушкой. Но это была не Лида. С ней меня никогда ничего не связывало. Честно говоря, я даже недолюбливал ее… Она была грубовата. Не в моем вкусе.

– А девушка, которой вы увлеклись, как ее звали? – Артур бросил взгляд на Ивашина, и тот раскрыл блокнот. – Она тоже работала с вами?

Возле окна Зинченко остановил свой бег от прошлого. Взялся обеими руками за раму, будто пытался удержаться в этом времени. Его голос прозвучал глухо:

– Понимаете, я ведь был совсем мальчишкой… Сейчас я не допустил бы ничего подобного.

На мгновенье Артур опустил веки. Потом тихо проговорил:

– Она была вашей пациенткой.

– Почему моей?! Я был всего лишь медбратом. У нее свой лечащий врач имелся…

– Как ее звали?

– Вы опять не верите мне?

– Имя! – вдруг гаркнул Логов так, что невропатолог испуганно вжался в стекло.

– Даша. Дарья.

– Фамилия?

– Боюсь ошибиться…

– Вы не помните фамилию девушки, в которую были влюблены? Не рассказывайте сказки, Олег Степанович.

– Кажется… Ковальчук. У нее была вялотекущая шизофрения. Но ее странности… Они делали ее необыкновенной!

– У вас обоих украинские корни, – бесстрастно заметил Артур. – Это вас сблизило?

– Нет. Не помню. Может быть. Она чудно пела украинские песни. У нее был потрясающий голос – такой раздольный, глубокий…

– И волосы наверняка были густыми и красивыми, как у многих ваших земляков.

Зинченко качнул головой:

– Молодой человек, я – коренной москвич. А насчет ее волос вы правы… Я в жизни таких не видел больше… Золотая паутина. Они меня и очаровали.

– Но?

– Что?

– Судя по вашему тону, должно прозвучать «но»…

– Никакого «но». И никакого продолжения. Кто-то донес главврачу, и меня уволили. Хорошо, хоть в институт не сообщили… К счастью, она уже была совершеннолетней. Более того, она была замужем. У нее даже ребенок имелся, о чем я и не догадывался сначала. Она не сразу призналась.

Никита записал в блокнот: «Кто донес на Зинченко?»

Ни на мгновение не отводя взгляда, Артур спросил:

– А что стало с этой женщиной?

– С Дашей?

Олег Степанович уставился на него с таким недоумением, что любому стало бы ясно: за все эти годы он ни разу не поинтересовался ее судьбой. Никита вдавил в лист острие стержня: «Вот же гад какой…»

– Понятия не имею. Меня же уволили! Я должен был спасать свою жизнь, неужели это не ясно?

– Предельно ясно, – подтвердил Логов уже без улыбки.

Теперь он смотрел на Зинченко холодно, почти зло. И Никита почувствовал, что не хотел бы оказаться на месте доктора.

– Значит, дальнейшая судьба Дарьи Ковальчук вам неизвестна?

Олег Степанович покачал головой:

– Наши пути разошлись.

– Как и наши. – Артур встал. – Но, возможно, вы нам еще понадобитесь.

Невропатолог в отчаянии вскинул руки, шагнув к ним, точно хотел удержать:

– Но я ведь ничего не знаю о случившемся сейчас!

Никита с восхищением проследил, какого взгляда удостоил его Логов, – научиться бы так… Врач слегка стушевался, отвел глаза, начал перебирать бумажки на столе.

Уже в дверях Логов бросил:

– Не уезжайте из Москвы.

И шепнул в коридоре:

– Пусть потрясется маленько. За предательство нужно расплачиваться.

– Ублюдок, – сурово подтвердил Никита.

Артур усмехнулся и неожиданно на мгновение обнял его за плечи:

– Мальчишкой он был. Сопливым пацаном. Гормоны фонтанировали, где уж тут до жалости… А потом сачканул, хвост поджал, чтобы себе будущее не испортить.

Никита удивленно повторил: «Сачканул? Никто уже не говорит так…» Ему даже стало как-то не по себе, словно в этот момент Артур отступил от него на гигантское расстояние – космический парсек, и приблизиться к нему стало совершенно невозможно. Другое поколение… Сорокалетние любили другие фильмы, слушали другие песни. В восьмидесятых у них был свой сленг – сегодня не все и понятно будет, если заговорить тем языком.

Он покосился на сосредоточенное лицо Артура, который вез их к третьей даме из списка: с трудом верится, что этот человек болтал на «птичьем» языке подростков и тайком курил за гаражами. И ведь не спросишь о таком, все же начальник… Об этом могла знать Сашка, но сейчас Никите было больно даже думать о ней. Какой-то старый друг там… Ее первая любовь? Она в силе, пока не пришла вторая?

Пытаясь избавиться от этих колющих изнутри мыслей, Никита с усилием повел плечами, точно