Апелляция - Джон Гришэм

В статье освещались все подробности загрязнения в Бауморе и судебного процесса, толчком к которому оно послужило. Там поместили фотографии города, безлюдного, с заколоченными окнами; фотографии Мэри-Грейс, сидящей с Дженет Бейкер в тени под деревом и вперившей взгляд в колючую проволоку вокруг завода «Крейн», при этом у каждой в руках было по бутылке воды; фотографии двадцати предполагаемых жертв — белых, черных, детей и стариков. Главной героиней все же оставалась Мэри-Грейс, и значимость ее росла по мере продвижения далее по тексту. Это было ее дело и ее суд. Баумор был ее городом, и там умирали ее друзья.

Шейла дочитала статью и вдруг утомилась от офиса. Поездка в Билокси займет три часа. Она ушла никем не замеченная и не спеша направилась на юг. Остановившись на заправке в Хаттисберге, Шейла ни с того ни с сего повернула на восток, поддавшись порыву любопытства, чтобы посмотреть, что это за место — округ Канцер.

Председательствуя на процессах, судья Маккарти часто втайне ездила на место преступления, чтобы увидеть его собственными глазами. Смутные подробности аварии танкера на перегруженном мосту стали намного понятнее после того, как она провела час на том самом мосту в одиночестве ночью, в тот самый момент, когда произошел несчастный случай. При рассмотрении одного убийства заявление ответчика о самозащите было отвергнуто ею, после того как она отважилась сходить в переулок, где нашли тело. Яркий свет из окон близлежащего магазина падал прямо на то самое место. Когда шел суд по незаконному причинению смерти при пересечении перекрестка с железнодорожными путями, она день и ночь колесила по улицам, дважды останавливаясь у поездов, и пришла к выводу, что виноват был водитель. Разумеется, свои заключения она держала при себе. Решать вопросы факта призваны присяжные, а не судья, но странное любопытство влекло ее на место преступления. Она хотела знать правду.

Баумор действительно оказался таким унылым, как говорилось в статье. Она припарковалась за церковью в двух кварталах от Мэйн-стрит и прогулялась. Вряд ли в городке можно было увидеть еще один спортивный автомобиль «БМВ» красного цвета, а внимание она привлекать не желала.

Даже для субботы движение на дороге и деловая активность производили впечатление вялости. Половина магазинов стояла с заколоченными окнами, открыты были лишь уцелевшие счастливчики. Аптека, магазин уцененных товаров и пара других розничных лавок. Она остановилась у офиса фирмы «Ф.Клайд Хардин и младшие юристы». Его имя тоже упоминалось в статье.

Упоминалось там и кафе «У Бейб», где Шейла заняла место у стойки, предвкушая, как выяснит новые подробности дела. Она не должна уйти отсюда разочарованной.

Было почти два часа дня, и у стойки она оказалась в одиночестве. Два механика из сервисного центра «шевроле» обедали в огороженной секции в начале зала. Само кафе было тихим, пыльным, отчаянно нуждалось в покраске и замене полов и, судя по всему, не меняло облик десятилетиями. Стены были увешаны расписаниями футбольных матчей еще за 1961 год, школьными фотографиями, старыми газетными статьями и всякой всячиной, которую кто-то хотел показать всем остальным. На большой табличке значилось «Мы используем только бутилированную воду».

За стойкой появилась Бейб и, как всегда, дружелюбно поинтересовалась:

— Что вам подать, моя милая? — На ней была накрахмаленная белая униформа — темно-красный фартук с вышитым розовыми нитками именем «Бейб», белые чулки и белые туфли, словно она сошла с экрана, где показывали фильм из пятидесятых. Вполне возможно, что она и правда работала здесь так долго, хотя ее взбитые волосы были окрашены в весьма агрессивный цвет, очень похожий на цвет ее фартука. Вокруг глаз пролегли морщинки, как у заядлой курильщицы, которые не мог скрыть даже толстый слой тонального крема, что она наносила на лицо каждое утро.

— Просто немного воды, — попросила Шейла. Она жаждала узнать больше об этой самой воде.

Бейб выполняла большую часть работы, безнадежно глядя на улицу через пыльные окна. Она схватила бутылку и сказала:

— Вы не местная.

— Я здесь проездом, — пояснила Шейла. — У меня родственники живут в округе Джоунс. — И она не солгала. Дальняя тетя, которая, как ей казалось, еще была жива, всегда жила неподалеку, в округе Джоунс.

Бейб поставила перед ней бутылку объемом шесть унций с простой этикеткой «Розлито для Баумора». Она сказала, что у нее тоже есть родственники в округе Джоунс. Чтобы не углубляться в дебри генеалогии, Шейла сменила тему. В конце концов все жители Миссисипи имеют родственников.

— Что это? — спросила она, взяв бутылку.

— Вода, — ответила Бейб с несколько озадаченным видом.

Шейла разглядывала этикетку, предоставив Бейб возможность говорить дальше.

— Вся вода в Бауморе бутилированная. Ее привозят из Хаттисберга. Эту дрянь, которая течет из кранов, невозможно пить. Она заражена. Откуда вы?

— С побережья.

— И никогда не слышали о бауморской воде?

— Простите. — Шейла отвинтила крышку и сделала большой глоток. — По вкусу вода как вода, — сказала она.

— Еще бы, вам нужно попробовать настоящую дрянь.

— А что с ней не так?

— О Боже, дорогая, — сказала Бейб и огляделась, чтобы проверить, не слышал ли кто-нибудь этот возмутительный вопрос. Но в кафе никого не было, поэтому Бейб закрыла крышкой диетическую соду и осторожно вышла из-за стойки.

— Вы когда-нибудь слышали об округе Канцер?

— Нет.

Еще один недоверчивый взгляд.

— Это мы и есть. В нашем округе самый высокий уровень смертности от рака, потому что питьевая вода заражена. Раньше здесь был химический завод «Крейн кемикл», которым управляла кучка умников из Нью-Йорка. Долгие годы — двадцать, тридцать, сорок лет, зависит от того, кому верить, — они сбрасывали тонны токсичного дерьма, простите за выражение, в какие-то овраги за заводом. Бочки за бочками, контейнеры за контейнерами, тонны за тоннами дерьма отправлялись в яму, и в итоге все попало в водоносный слой, на котором город под управлением настоящих тупиц, я не шучу, построил водонапорное сооружение еще в конце восьмидесятых. Питьевая вода из прозрачной превратилась в светло-серую, а затем и в светло-желтую. Теперь она коричневая. Она начала странно пахнуть, а потом и вовсе вонять. Мы годами боролись с городскими властями за то, чтобы ее очистили, но нас не слушали. Боже, да они никогда не обращали на нас внимания! В общем, как бы там ни было, из-за воды разразилась настоящая война, а потом, дорогая моя, началось самое плохое. Стали умирать люди. Рак косил местных как чума. Умирали повсюду. И до сих пор умирают. Инес Предью почила в январе. Думаю, она была шестьдесят пятой. Что-то вроде того. Все это всплыло на суде… — Она сделала паузу, чтобы рассмотреть двух пешеходов, прогуливавшихся по тротуару.

Шейла осторожно выпила еще воды.

— А был суд? — спросила она.

— Вы и о суде не слышали?