Прощаться не будем! - Александр Каренин

Гитлера. Поэтому этим делом и занялись компетентные органы. Вот такие дела. А пока мы праздновали победу и на моей груди была еще одна «дырочка», в которой поблёскивал орден Отечественной войны I степени.

Пролетело время. С начала ноября, нас снова отправили в резерв на доукомплектование. Мы накапливали силы для нового броска на Венгрию. Жене письмо я так и не написал, и решил в ближайшее время не писать. После войны, будет подарком, приеду как снег на голову. А пока, война входила в свою завершающую фазу. Немца из Румынии мы погнали и в нашей победе уже никто не сомневался. Так заканчивался этот тяжелый 1944 год.

Эпизод 24: «Должность»

В конце декабря 1944 года, после долгого переформирования наша бригада вступила на территорию Венгрии, приняв участие в Будапештской наступательной операции. В подробности вдаваться не буду. Скажу только то, что мы гнали врага безостановочно, и фронт покатился далеко на Запад. Третий Рейх доживал считанные дни. В январе 1945 года я решил вступить в партию, подав заявление уже полковнику Кулагину (его вместе с Максимовым, повысили в звании после прошлых событий). Александр Владимирович сказал, что после взятия Берлина, мне и другим офицерам, которые так же соизволили стать коммунистами, будет вручать партбилет в освобожденной столице. Так якобы более символично.

Немцы, несмотря на своё очевидное поражение, безнадежно оказывали сопротивление. С Востока наступаем мы, с Запада союзники. Гитлер воевал на оба фронта. Благодаря Тегеранской конференции, проведенной в 1943 году, наше правительство смогло добиться от Запада, открытия Второго фронта. Но это всё политика. Обойдем ее стороной. А сейчас, мне хочется рассказать о том, что было с нами в январе этого года, в пригороде Будапешта, после форсирования реки Дунай.

В начале января, мы вошли в город Эстергом. Это был наш опорный пункт и плацдарм, с которого начиналось наступление на столицу Венгрии с севера. После очередного заседания в штадиве, я возвращался в экипаж. Мы расположились в палатках с буржуйками, на открытой местности в пригороде Эстергома. Старшина Карасев сидел за столом с напененным лицом, и оттачивая опасную бритву, готовился к бритью. Сержант Столярчук с ножницами в руках наводил марафет на голове у Матвеева, а Гелашвили, сидя на корточках, прислонившись к теплой трубе, точил свой золотистый, фамильный кинжал.

— Командир, что сказали в штабе? Когда наступаем? — спросил Карасев, корча перед зеркалом гримасу, подбривая подбородок.

— Скоро. Принято решение наступать с севера, прямо на Будапешт. Будем поддерживать совместно с самоходчиками седьмую гвардейскую! — задумавшись, сказал я.

Столярчук, вертя на пальцах ножницы, влез в разговор:

— Ну наконец-то! Сколько можно уже то по резервам, то по тылам!

— Тут Яша своя стратегия у командования. Как там наверху решат, так и будет. Мы люди маленькие все равно.

— Командир, хотел спросить! Когда война кончится, чем заниматься будешь? — поинтересовался Матвеев, глядя на меня, своими большими голубыми глазами.

— Как что? Вернусь в институт, доучусь оставшиеся три года. Детишек сделаю. И заживу как человек! — улыбчиво ответил я на его вопрос.

— Ну, ничего Саныч, осталось совсем не много! И вернемся! — подбривая свои виски, произнес Борис Константинович.

— А ты Борь, что после войны? — спросил я.

— Да вернусь в родное село. Открою школу свою, буду детишек обучать! Тут только вернуться надо.

Столярчук задумавшись, снова влез диалог:

— А я ребят не давно, письмо получил из Ксаверовки. У меня сын будет!

Повернувшись к нему Карасев, в голос загоготал:

— Хах догулялся кобель. А я тебе говорил, что нечего хвостом своим вилять налево направо. У тебя ж у самого семья, дети, а ты поскудник на стороне крутишь!

— Да пошёл ты! Я с семьей сколько не виделся! Последний раз писали мне еще в госпиталь в мае 43-го, по-моему. С тех пор молчат. Забыли про отца. Похоронили и забыли! — с тоской в голосе, говорил Яков.

— Поздравляю тебя Столярчук! Вот после войны вернешься и вырастишь! — сказал я.

— Может оно и так! Ладно, давайте пообедаем, пока тревогу не объявили! — хлопая себя по животу, улыбнулся он.

— Доставай все что есть, сейчас доедим его, а то мало ли!

Яков притащил из танка картонный ящичек с тушенкой, и раздал всем по две банки. Во фляжке оставалось немного спирта, и мы его тут же приговорили. После трапезы, все разошлись по своим койкам. Пока ребята отдыхали, я вышел из расположения, забрался в танк и начал гонять рацию, в поисках какого-нибудь концерта.

К вечеру все экипажи обошел наш новый замполит капитан Ильницкий. Он прибыл к нам с новым комполка, полковником Котовым после гибели Аристова. Ильницкий был боевым командиром, находясь на фронте с первого дня войны. После тяжелого ранения под Харьковым, он сильно поправился, и во избежание увольнения из армии, полковник Котов оставил его при штабе, назначив своим заместителем. Капитан увидел, что люки танка настежь открыты, он вытащил свой пистолет и начал тарабанить по погону танка.

— Эй, живые есть тут?

— Ну кому там делать нечего? — отключив рацию, и высунувшись в люк мехвода, возмутился я.

— Мне делать нечего, капитан! Вылезай на свет божий! — усмехнулся Ильницкий.

— Ой, пардон товарищ гвардии капитан! Что-то случилось?

— Давай выходи, поговорить надо! Я все экипажи предупредил, вот до твоего добрался. А то вы разбросаны по всей территории.

Выбравшись из танка, мы отошли с ним на несколько метров.

— Давай закурим по одной? — предложил он, открывая свой портсигар.

— Что за дело? Наступление скоро?

— Да. Приказ Ставки! Шестого января нанести удар севернее Эстергома, по северному берегу Дуная, с выходом на Комарно. Наша задача обойти Будапешт, и не дать прорваться к нему силам 6-й танковой армии СС. Займем все переправы и возьмём их в клещи.

— Я все понял, товарищ капитан! Значит, скоро в бой! — встрепенулся вдруг я.

— Ишь ты как я тебя обрадовал! Готовьтесь как следует!

— За то ни беспокойтесь, товарищ капитан! Ни в первой в таких делах!

— Ну, вот и славно! Ах да чуть не забыл, я тут еще в штабе подслушал, говорят командир взвода слёг в госпиталь, и вроде бы хотят тебя на его место назначить!

— Меня?

— А почему нет? Полковник Кулагин лично тебя рекомендовал перед Котовым. Звание тебе позволяет! Ты парень грамотный, орденоносец. Пора уже расти!

— Спасибо за доверие, товарищ капитан!

— Я лично буду ходатайствовать на этот счет! — достав блокнот, и сделав пометку, сказал Ильницкий.

— Надо дожить еще сначала до этого момента, а то послезавтра уже в бой. Всякое может случиться! — произнес я, придавливая папиросу каблуком в снег.

— Ничего страшного! Я постараюсь