Самоубийство Пушкина. Том первый - Евгений Николаевич Гусляров

вот так дорога была, так была дорога и сюды дорога. А я между их-то вышла на мысок-то, сор-то бросила, да и стою, слушаю. А дедушка Степашка стоит во дворе кашляет. Коням сено бросал…

Потом я пришла, а мама-то меня спрашивает:

— Че выворожила? Кого выворожила?

— Ой, ничё не выворожила. Дедушка Степашка кашлят во дворе.

А она надо мной:

— Ну бабушка Степашиха умрёт, ты за дедушку замуж выдешь.

Как счас помню, а я невзлюбила: ну, ёе же, я почто же, за дедушку пойду?!

А, правда, вот вышло же имя у меня — Степан же».

* * *

В русском суеверии девичьи гадания насчитывают столько вариантов, что все их собрать вряд ли возможно. Во всяком случае, Владимир Даль, выделивший в своём собрании русских пословиц, поговорок и примет специальный раздел, посвящённый им, считал это дело архитрудным. Какой-нибудь современной эмансипированной донельзя девице может показаться уже смешной та настойчивость, с которой все эти приметы и предречения крутятся вокруг возможности скорейшего замужества. Вероятно, это и в самом деле было главным и важнейшим событием в народном житейском регламенте. Кажущаяся простота этих суеверных предначертаний, конкретность желаний, которыми они рождены, очень мудры в той своей части, что они не давали возможности ошибаться в главном назначении женщины, в способе осуществления своего права на счастье и довольство жизнью. Теперь в этом деле возникла основательная путаница. Соревнование за мужские права, в которое вовлечена женщина, скорее всего не по своей воле, застит в прекрасных глазах подлинный смысл её существования, вернейший путь быть удовлетворённой своим житейским укладом, обрести душевный покой, наконец. «На каждую бабу, которая в райкоме сидит, надобно найти бы мужика, которого рожать научить можно», — такой виделся путь к уравновешению женского стремления сравняться с мужчинами в деловой жизни, к равноправию полов моей деревенской, не лишенной мудрой наблюдательности матери. Женщина, за делами забывшая родить ребёнка, это первейший знак вырождения рода человеческого, угроза ему страшнее бомбы.

* * *

…Там чудеса: там леший бродит, русалка на ветвях сидит… Такой увиделась однажды Пушкину старая матушка-Русь.

Было такое. Коллективное воображение прошлых веков понасоздавало всяческих таинственных нфернальных персонажей. Так упражнялись наши предки в особом роде фантастического творчества. Но, и не вовсе бесполезны были эти устные сказания. Охрана строгих моральных предначертаний обязательно присутствовала даже в этих бесшабашных и, с первого взгляда, бесполезных сказаниях. Человек, живущий по правде, праведный и твёрдый, никогда не подпадёт под власть нечистой силы, которой множество и которая так и ждёт, чтобы добрый человек хоть на мгновение забылся, отвлёкся от заповеданных правил народной чести, христианских обычаев. Откуда же она взялась, вся эта нечисть, на нашу нравственную погибель?

На подобный вопрос знаменитому уральскому бытописателю Иоасафу Железнову его знающий собеседник когда-то ответил так:

— Говорят, когда Господь сверзил сатану и дьяволов его с небеси, тогда все дьяволы и посыпались на землю, словно дождь. Которые с сатаной попадали в тартар — в треисподний, те в тартаре основались; которые попадали в воду, те в воде завели себе гнездо; которые попадали в лес, те в лесу остались, — это, должно быть, и есть те самые лешие, — а которые попадали в дома к людям, в трубы ввалились — те в домах приютились, в подпечках: вот эти-то самые и есть наши домовые. Живя меж людей, домовушки попривыкли к людям и обрусели, то-ись, от настоящих-то чертей отстали; по крайности вреда людям не делают, окромя лишь того, что в иную пору балуют от скуки ли, от другого ли чего — Бог знает, — к примеру, нелюбимую лошадь, как я тебе давеча говорил, мучают и со двора сживают, да разными предвещаниями людей слабодушных, робких стращают…

Стало общим местом и чуть ли не признаком хорошего тона винить русского человека в беспробудном пьянстве, которому, якобы, предаётся он издавна и без малейшего зазрения совести. Национальная черта эта изобретена известного рода публицистами в последнее время. Злонамеренный поклёп этот отметается уже тем, что даже в суеверных сказаниях своих наш народ чётко обозначил своё отношение к этому делу, отметив его клеймом «наваждения», от которого в выигрыше исключительно тёмная и нечистая сила.

Некий молодец, говорит одна из таких легенд, с малых лет приобык к водке, да так, что когда стал хозяином и некого было бояться, пропил всё своё добро на смех людям, на пущее горе жены и детей. Насмешки и ругань не давали ему прохода.

«Дай-ка я удавлюсь, опростаю руки. Некому будет и голосить, а ещё все будут рады!» — подумал молодец, а вскоре и всем стал об этом рассказывать.

Один старичок к его речам прислушался и посоветовал:

— Ты вот что, друг, когда пойдешь давиться или заливаться (топиться), то скажи: душу свою отдаю Богу, а тело чёрту. Пущай тогда нечистая сила владеет твоим телом!

Распростился мужик с своими, захватил вожжи и пошёл в лес. А там всё так и случилось, как быть надо. Явились два чёрта, подхватили под руку и повели к громадной осине. А около осины собралось великое сборище всякой нечисти: были и колдуны, и ведьмы, и утопленники, и удавленники. Кругом стоят трясучие осины, и на каждой сидят по человеку и все манят:

— Идите поскорее: мы все вас давно ожидаем!

Одна осина и макушку свою наклонила — приглашает. Увидели черти нового товарища, заплясали и запели; на радостях кинулись навстречу, приняли из рук вожжи, захлестнули на крепкий сук — наладили петлю. Двое растопырили её и держат наготове, третий ухватил за ноги и подсадил головой прямо к узлу. Тут мужик и вспомнил старика и выговорил, что тот ему вывел.

— Ишь, велико дело твоё мясо, — закричали все черти. — Что мы с ним будем делать? Нам душа нужна, а не тело вонючее…

С этими словами выхватили его из петли и швырнули в сторону.

В деревне потом объяснил ему тот же старик:

— Пошла бы твоя кожа им на бумагу. Пишут они на той бумаге договоры тех, что продают чертям свои души, и подписывают своей кровью, выпущенной из надреза на правом мизинце.

Так как во всякого человека, которого бьёт хмелевик (страдает запоем), непременно вселяется чёрт, то и владеет он запойным в полную силу: являясь в человеческом виде, манит его то в лес, то в омут. А так как бес выбирает себе место прямо в сердце, то и не бывает тому несчастному нигде покоя…

Сергей Максимов, записавший эту легенду, приводит и другие доказательства суеверной нетерпимости русского человека к пьянству. Согласно этому, само винокурение было подсказано нечистым. Гулял