Руны и зеркала - Елена Клещенко

– Ты кто?

– Яна. Из Поречного.

– Ваши тоже это… под землю?

– Да. Ночью. А ты кто?

– Вит с Южного Холма. Нас – в полночь. Я один остался.

– И я. Наверное. Я в лесу была.

– Ждала кого-нибудь?

– Нет, – Яна нахмурилась, и он смутился. – Травы собирала.

– А ваш Хозяин что же?

– Не знаю. Может, он не смог ничего сделать. А ваш?

– А нашего убили! – отрезал Вит. И отвернулся, потому что губы у него задергались и в носу стало горячо.

– Так это ваши сделали?! – голос у девчонки стал другой, низкий и резкий, будто молотком о железо ударили.

– Нет! Не знаю. Какая теперь разница.

Он врал. Половина Южного Холма слышала, все поняли, что случилось, а толку-то?! Леха-башмачник как раз напротив них жил, так что Вит еще и видел, как это было. Леха застал свою Вету с Кузнецовым подмастерьем. Леха был хворый, его в детстве прокляли, а жена у него была стерва. И что она гуляет, все давно знали, кроме мужа. А может, и он давно знал, просто в этот раз конец пришел его терпению. Подмастерье убежал, а Леха стал орать на Ветку-стерву. Она тоже не молчала. Визжала как резаная, на всю деревню разобъяснила, почему Леха сам виноват. В ответ им собаки залаяли, тетка выбежала, стала Вету стыдить. И тут Леха, саданув калиткой о забор, вывалился на улицу, рухнул на колени и принялся орать запретные Слова. И раз проорал, и два, и про Ветку кричал, и про ее мужиков, и опять… Главное, трезвый был. Он вообще почти не пил. Вит и дядька ринулись за ним, дядька дал Лехе поленом по затылку, тот упал и замолчал. Да поздно было. Если бы сразу, до второго раза или хотя бы до третьего, тогда, может, и обошлось бы.

Вит передернул плечами, вспомнив, как оно было. В сумерках не сразу и разглядишь, но вот этот шорох в ушах и дрожь земли… улица превратилась в зыбучий песок, закачалась и провалилась сама в себя, и рвалась гнилой тряпкой зеленая шкура травы… прямо под ногами у дядьки, и дома начали валиться и рушиться, и Вит, не помня себя, несся вдоль тележной колеи – трава между колеями, будто шов на тряпке, еще держалась, бежал на голос Айгена, который не его звал, а орал противоклятья…

Он перевел дыхание и взглянул на девчонку. Она не плакала, смотрела куда-то через его плечо, совсем спокойно, только тонкие пальцы, бурые от загара, вырывали клочья шерсти из безрукавки.

– Ваших никого не осталось? – спросил он.

– Не знаю. А ваших?

…Страшный вопль, заглушаемый землей; и кто-то визжит, еще не засыпанный, падает в провал – человек или лошадь? Нет, перед этим, еще до того, как он с разбегу перемахнул через трещину в земле, – в обычное время он и на краю-то побоялся бы встать, а тут как бежал, так и прыгнул, и оказался на островке, который прежде был пригорком по пути к лесу… вот тогда – он слышал, как батюшка Олег через две улицы кричит, вызывает людей из домов…

– Не знаю. Может, кто и ушел.

– Так мы ваших пойдем искать?

– Где их искать? И зачем, главное?!

– Все-таки с людьми… проще, если что.

– С людьми проще, если что, снова в беду вляпаться, – зло ответил Вит. – Здесь тебе не твой огород, а Хозяйский Лес.

– А ты, что ли, Хозяин?! – Наверное, она хотела спросить насмешливо, а получилось – с надеждой. – Слова знаешь, и вот… – она показала на кольцо.

Вит отвел глаза.

– Не совсем. Ученик.

Если честно, то и не совсем ученик. Айген никогда не называл его учеником, да и дядька никогда не отдал бы племянника в ученики к Хозяину. Но Айген его учил. А теперь у Вита и кольцо было. Лучше бы не было.

…Он допрыгнул, и островок накренился и зашатался, пригорок под ногами поплыл обратно к лугу, как тонущая лодка, оседая с каждой пядью, и Вит снова прыгнул, теперь вверх, изо всех сил оттолкнувшись, и вылетел на надежный берег. И упал ничком, рядом с Айгеном. Только Хозяин Южного Холма лежал наоборот, головой к трещине, и руки его вцепились в оборванный травянистый край земли, будто Айген пытался стянуть разрыв. Вит разглядел рану у него на лбу. Охотничьим топором, наверное, но сам топор свалился в пропасть.

Кому померещилось, что Хозяин может не отвращать, а кликать беду… или просто от злости, что у него-то земля под ногами не расползается… и верно: какая теперь разница. Кто бы ни был тот дурак, метнувший топор, Айгена он пережил ненадолго.

Трогать землю Словами Вит не решился. С собой у него был только дядькин ножик. Перед тем, как началось, Вит выскочил во двор в его безрукавке. Ножик оказался в кармане, маленький – лезвие с палец – и не больно острый. Могилу таким не выкопаешь, а сбрасывать учителя в глубокую трещину Вит не хотел. Нашел другую, узкую и короткую – она концом упиралась в корни дуба, и стенки ее уже начали осыпаться. Кольцо снялось неожиданно легко: Айген носил его на мизинце, Виту пришлось на средний. И тут-то, когда он сжал в ладонях холодную руку Айгена и растопыренные пальцы не сжались в ответ, – тупое удивленное внимание сменилось болью… Было бы время плакать. Он чуть не сломал нож, вырезая на стволе дуба крест и имя, а Хозяйский знак так и не получился – грубые куски коры мешали, и это почему-то было очень досадно.

– Так что же делать? – снова заговорила девчонка. – Может, землянку выроем?

Женский ум, что с нее взять.

– Где ты хочешь землянку рыть? – с ласковой яростью спросил он. – Здесь?! Вырыли нам уже… на две деревни.

Увидел ее глаза и пожалел о сказанном.

– Нельзя тут землю трогать, – продолжил он мягче. – То есть не знаю, можно или нет, но пробовать не хочу. Отсюда уходить надо.

– Куда?

– Туда, – он показал вдоль ручья. – Там, к западу, за Лесом, живет один… сам себе Хозяин. Он мощный очень. Захочет – поможет, и если кто живой из наших или ваших остался – найдет. Хозяева должны друг другу помогать, такой у нас закон.

– Как найдет? – недоверчиво спросила Яна.

– Он знает как.

– А если не захочет помочь?

– А хуже не будет, – успокоил ее Вит. – Ночь, псы… демоны… Это холм наш был спокойный, там Слова полной силы не имели, а тут Лес. Мы уже далеко в него зашли. Нелюдское место, поняла?

Почему-то теперь, объясняя этой бестолковой девице, что к чему, он сам почти перестал бояться. И в самом деле – если бы он сдуру в Лес сунулся, как некоторые, тогда бы да, тогда верная гибель. А он-то ведь понимает…

– А далеко он живет? Ну, этот… сам себе Хозяин?

– День, ночь и еще день. Может, меньше.

– Ночь?!

– Не трусь. Ночь переночуем в надежном месте. Там, ниже по ручью, вход есть.

– Куда вход?

– Куда надо, – важно сказал он. – Идешь со мной?

– Иду, если зовешь.