Красотка для подиума - Маша Царева

– Я удивилась, когда ты позвонила, – сказала я, проходя в сверкающую чистотой гостиную.

В центре комнаты находился стол, сервированный на двоих. Ева постаралась на славу, как будто бы я была не «заклятой подругой», а потенциальным любовником. Хрустальная миска с зеленым салатом (куда же манекенщицам без него?), серебряная вазочка с икрой, тонкие ржаные блинчики, круассаны, сыр. В серебряном наполненном льдом ведре стыло шампанское.

В моей голове мелькнула глупая мысль: уж не собирается ли она меня отравить? Может быть, черная икра нашпигована мышьяком?

– Присаживайся, дорогая! – Ева плюхнулась на стул, предоставив мне возможность сесть на удобное кресло лицом к окну. Из ее окна открывался неплохой вид – уютный, заросший зеленью двор. Впечатление немного портило то, что напротив находился дом, и, если бы у Евы возникло желание подсмотреть за соседями, это не составило бы особого труда. Достаточно было приобрести в специализированном магазине телескоп. – Я давно собиралась позвонить тебе, – как ни в чем не бывало щебетала Ева, – мне все было неловко, что я не очень хорошо обходилась с тобой вначале… Но мне казалось, что ты меня подсиживаешь. – Она наморщила нос. – Знаешь, сколько девиц появляются в Доме моды с одной целью – убрать из первых рядов меня? Ты даже представить себе не можешь.

– Такой уж наш бизнес, – пожала плечами я, – ты подсиживаешь, потом подсиживают тебя. А без этого ничего не получится.

– Давай выпьем за нашу новую дружбу, – предложила она, ловко разливая по высоким фужерам ледяное шампанское.

Я настороженно на нее смотрела. А она, наоборот, чувствовала себя в своей тарелке. В отличие от меня Ева не стала наряжаться к ужину. На ней были светлые (под стать всей квартире) джинсы и красная рубашка, завязанная узлом на животе. На свежем личике – ни грамма косметики. Но я знала, что это обманчивое впечатление, просто за годы работы моделью Ева научилась краситься так, что это было совсем незаметно.

– Недавно говорила о тебе с одним своим знакомым, – бросила я пробный шар, – вернее, с нашим общим знакомым. Помнишь, вы, кажется, были вместе на том благотворительном балу.

Она изобразила притворное замешательство:

– О ком ты?

– О Майкле Берсеневе, о ком же еще.

– Ах, об этом, – рассмеялась Ева, – выкинь из головы. Кто тебе сказал, что мы были вместе?

– Ты, – услужливо напомнила я, – ты сама подошла ко мне и сказала. Я решила, что он твой бойфренд.

– Кто, он? – На этот раз она удивилась куда более натурально, и выглядело это вполне обнадеживающе. – Не смеши меня. Просто мне хотелось тебя позлить.

– Что ж, по крайней мере, честно. – Я отправила в рот листик свежего салата.

– Мне показалось, что он тебе нравится, – прищурилась Ева. – Это так?

– Сама не знаю. – Поняв, что Ева не так уж близка к Берсеневу, я немного расслабилась. – Он меня рисует. Мой портрет. Платит бешеные деньги. Но больше ничего. Не просит остаться, никуда не приглашает и никогда не звонит.

Ева пожала плечами.

– Мужчины все странные, – зевнула она, – я три года встречалась с одним итальяшкой. Так вот, я даже не знала номера его телефона, представляешь. Он всегда разыскивал меня сам. А ведь мы на полном серьезе собирались пожениться.

– Так, значит, ты с Берсеневым не видишься? – еще раз на всякий случай уточнила я.

– Нет, – подтвердила Ева, и за одно это «нет» я готова была перечеркнуть наши недомолвки и торжественно провозгласить ее подругой.

Бутылка пустела. Теплела, соответственно, атмосфера.

Ева оживленно болтала о показах, распродажах и других моделях. Скорбно сложив губки, жаловалась на отсутствие подруг. «Еще бы, – подумала я, – если ты со всеми обращаешься, как со мной в нашу первую встречу, то не стоит ожидать ответной любви!»

Но к середине вечера, когда салат был доеден и сырная тарелка опустела, я начала немного оттаивать. Я подумала: а может быть, я и правда относилась к ней предвзято? Не буду отрицать, что она стерва, но она всего лишь боролась за свое место под солнцем. Спрашивается, как бы поступила на ее месте я?

Надо признаться, Ева была приятной собеседницей – с великолепным чувством юмора и редким даром рассказчика. Ее длинные монологи отнюдь не казались мне унылыми. Даже когда она в течение пятнадцати минут рассказывала, как торговалась с продавцом, пытаясь вдвое скинуть цену на соломенную шляпу.

– И мне это удалось! – весело взвизгнула она.

– Что ж, давай за это выпьем, – предложила я.

– Только у нас кончилась закуска, – нахмурилась Ева, – знаешь что… Хотя нет. – Она замолчала на середине фразы.

– Что ты хотела сказать? – спросила я, заинтригованная.

– У меня есть еще еда, но она… как бы это сказать… Не модельная, – неуверенно улыбнулась она.

– В каком смысле?

– Настя, а ты всегда соблюдаешь диету? – понизив голос до заговорщицкого шепота, спросила она.

На всякий случай я ответила, что да. В моем контракте был пункт о том, что я не имею права весить больше пятьдесяти двух килограммов. В противном случае договор может быть расторгнут.

Естественно, я не питалась одной травой да минералкой. Иногда позволяла себе и хлеб, и горячий шоколад. Но я знала, что Амалия Роша высказала легкое недовольство моей талией: мол, она могла бы быть и тоньше. Поэтому как я могла признаться своей главной конкурентке, что не брезгую выпечкой и взбитыми сливками?

– А я не всегда, – потупилась она, – не знаю, как тебе удается… Но у меня просто не получается есть эту гадость. – Она кивнула на пустую миску из-под салата.

– Не переживай, – растерялась я, – на самом деле я тоже иногда позволяю себе излишества.

– Но не такие, как я! – в отчаянии воскликнула она.

– Уверена, что ты не ешь ничего крамольного. – Я неловко попыталась ее утешить.

Несмотря на свои тридцать лет, Ева была эмоциональна и обидчива, как ребенок. У нее было роскошное развитое тело взрослой женщины и ранимый характер подростка, настроение которого скачет, как столбик термометра ранней весной.

– Да? – взвизгнула она. – А ты на это посмотри!

Она вдруг сорвалась с места, молнией метнулась куда-то в боковую комнату и через пару минут вырулила оттуда, держа перед собой огромное глиняное блюдо, уставленное разнокалиберными пирожными. Чего здесь только не было: и обсыпанные шоколадной пудрой трюфели, и воздушные безе, и нежные бисквиты, украшенные персиковым суфле. Настоящий рай сладкоежки.

Ничего себе, подумала я. Если она так каждый день питается, то скоро от ее точеных прелестей не останется и следа!

– Видишь! – с досадой воскликнула она. – Я силой вытаскиваю себя из кондитерских. Но иногда не выдерживаю и закупаю целый килограмм пирожных!