Индийская жена исследования, эссе - Маканин

"особому" образу жизни. Облик своих избранниц Мухаммад, по-видимому, скрывал за вполне реальной завесой: "Не входите в дома Пророка, если только не будет разрешена вам еда, не дожидаясь ее времени. Но когда вас позовут, то входите, а когда покушаете, то расходитесь, не вступая дружески в беседу- А когда просите их (жен Пророка. — А.С.) о какой-нибудь утвари, то просите их через завесу". Видимо, с тем самых пор парда соблюдалась тем строже, чем выше было общественное положение женщины.

Термин парда полисемантичен, и среди многих его значений слова "покров" и "тайна" оказываются синонимами. Парда ~ и завеса, скрывающая некую тайну, и сама эта тайна. В одной из сур Корана читаем: "И порядочные женщины — благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах". О какой же тайне идет речь?

Представление об истинной ценности всего "тварного": человека, вещи, явления, — как о качестве скрытом, отнюдь не внешнем, и требующем духовных усилий для постижения, свойственно всем гносеологическим и онтологическим теориям средневековья. Ислам, особенно в своих мистических учениях, внес в эти представления свою лепту, выработав концепцию о сокрытии и явлении Лика (cypani) как ипостаси Сущности (л&г'яи). Дихотомия явленного, видимого (захир) и скрытого, тайного (батин) прослеживается на всех уровнях духовной жизни суфия. Важнейшее значение в связи с этим обретает концепция Завесы (парда), совлечение которой являет мистику Тайное (гайб) в своем истинном виде. Завеса тайного (парда-и гайб) оказывается тем феноменальным препятствием, которое необходимо преодолеть на этапах до-, стижения достоверного Знания. Совлечение Завесы отверзает истинное зрение (басират), инструментом которого является не физический глаз, но духовный, заключенный в сердце Оппозиция захир—батин, естественно в иной трактовке, весьма актуальна и для доктрин шиитов, которыми питалась культура Лакхнау, одного из крупнейших мусульманских центров Северной Индии.

Подобно тому как Завеса Тайного защищает от непосвященного высшую гносеологическую ценность, домашняя завеса, все та же парда, охраняет высшую ценность семьи ~ женщину. На профанном уровне женщина становится отчасти "уравненной” с трансцендентной Истиной: она запретна для ’’чужих" и открывается "своим", причем попытки нарушить запрет опасны и влекут за собой тяжкие последствия для нарушителя.

Парда оказалась тем "крепким орешком", который не затронули никакие индийские влияния, повсеместно обнаруживающие себя в бытовой и даже ритуальной практике индийских мусульман. Более того, как признак элитарности, отделенности от обычаев большинства, парду с энтузиазмом восприняли все кланы немусульманской аристократии. Затворничества придерживались и знатные индуски южноиндийского государства Виджаянагар, и женская элита маратхских, раджпутских и сикхских княжеств. У раджпутов, в частности, несвобода женщин значительно превосходила ограничения, налагаемые на мусульманок раджпутская аристократка не выходила из дома даже в закрытом паланкине. Сельское население и низшие городские слои, где женщины были активно заняты в производстве, не могли себе позволить роскошь соблюдения парды. Так из религиозного и нравственного регулятора парда постепенно превращалась в знак определенного социального статуса, предмет гордости "высших" и подражания "низших".

Мусульманские реформаторы и просветители XIX в. пытались приспособить обычай парды к веяниям нового времени, в основном требуя для женщины образования и возможности заниматься полезной деятельностью за пардой. Следующее поколение модернизаторов пошло дальше и объявило парду консервативным пережитком и причиной стагнации общественной жизни. Парду обличали и считали источником всех зол как мусульмане, так и представители иных конфессий. Джавахарлал Неру писал в "Открытии Индии": "Я не сомневаюсь, что среди многих причин, вызвавших упадок Индии в последние века, парда, или затворничество женщин, занимает не последнее место. Еще более я убежден в том, что прогресс общественной жизни в Индии возможен лишь после того, как будет навсегда покончено с этим варварским обычаем- Ганди был и остается ярым противником затворничества и называет его "гнусным и жестоким обычаем", увековечивающим отсталость и неразвитость женщин". Однако мусульманки и их мужья не спешили расстаться с пардой: мужчины — по соображениям веры и семейной чести, женщины — зачастую из практических соображений, так как несвобода за пардой с лихвой окупалась свободой от материальных и житейских забот за пределами дома.

В Лакхнау парда соблюдается и поныне многими благочестивыми мусульманками среднего и высшего класса Сегодня, правда, это привилегия состоятельной женщины старшего поколения, которой позволено не работать, посылать за покупками прислугу и принимать своих гостей на женской половине дома. В былые времена жена простого ремесленника, собственноручно делавшая всю работу по дому, силилась не нарушить затворничества, дабы сохранить репутацию порядочной женщины. В наши дни такой образ жизни доступен не многим.

Язык урду отразил эту непосредственную связь между пардой и нравственностью во многих идиомах, означающих тайный разврат и непристойное поведение: "делать дыру в парде" (парде мен сурах кар-на), "завязывать узлы на парде" (парде мен гирох лагана), "охотиться за пардой" (парде мен шикар кхелна) и т. д. От мужчины, пусть даже и родственника, обычай требовал уважения к законам парды, когда считалось неприличным застать врасплох собственную мать или жену. Поэтому, входя в дом, глава семьи, не говоря уже о госте, предупреждал о своем появлении троекратным окликом: "Затворницы, соблюдайте парду!"

Парда скрывала не только облик, но и многое другое, связанное с женщиной, как, впрочем, и с другими членами семьи. В домашнем обиходе имя, данное при рождении, подлежало умолчанию: во-первых, из суеверия, поскольку имя могло служить объектом парциальной магии и через него можно было нанести вред человеку; во-вторых, по соображениям этикета; в-третьих, и это самое главное, имя, подобно лицу (Лику), было ипостасью сущности, тайна которой, как уже говорилось, должна была скрываться от чужака или непосвященного.

В повседневной жизни муж и жена- обращались друг к другу как к "матери Али" или к "отцу Хусейна" (имена, конечно, произвольны), т. е. по родственной принадлежности к общим детям. В третьем лице жена говорила о муже как о господине, а он о ней — как о госпоже. "Младшим господином" обычно назывался первенец. В занане женщины обращались друг к другу по семейному положению, скажем: Баху (невестка), Бхаби (золовка), Апа (старшая сестра), Амма-джан (свекровь) и т. д. В знатных семьях женщину называли по титулу или почетному прозвищу. Все дошедшие до нас имена знаменитых индийских мусульманок: Мумтаз Махал, Нур Джахан, Джаханара, Зебунниса, Хазрат Махал и др. ~ суть титулы и прозвища. Мать последнего авадх-ского короля имела титул Джанаб-и Аулия, но чаще называлась поыгро-звищу Малика Кишвар. При этом ее первое, как бы мы сказали "крестное", имя было просто Надира.

Законы этикета запрещали упоминать даже имя родной матери. Абдул Халим Шарар, критикуя автора известного маснави "Цветник Насима" за незнание лакхнауского этикета, иллюстрировал свою мысль таким стихом из поэмы:

"И Рухафза,