Развод - Маша Малиновская

Когда Гордей стаскивает с моего плеча полу халата, я убираю его руку и встаю. Отхожу на пару шагов от кровати. Хочу сама раздеться перед ним, хочу ощущать его взгляд на себе. Жадный, восторженный, влюблённый.

Мне понравилось, КАК он смотрел на меня, когда говорил, что любит. И я хочу ещё. Хочу ощущать себя богиней, купаться в его восторге. Мне так этого всегда не хватало.

Медленно стаскиваю халат сначала с одного плеча, потом с другого. Развязываю пояс — и вот уже нежная шёлковая ткань тёмной лужицей лежит у ног.

О! Мне нравится эффект! Голодный взгляд, скользящий по моему телу. Нравится, какое нетерпение сквозит в нём.

То же самое я проделываю с ночной сорочкой. Когда она падает на пол, обнажая моё тело, Гордей подаётся вперёд. Тихо ругается себе под нос, опираясь на загипсованную руку, но пыла его это не усмиряет.

Подхожу к нему ближе, Гордей обнимает меня здоровой рукой и сжимает ягодицу. Это дико возбуждает. Провоцирует.

Гордей проводит пальцами по моему всё ещё плоскому животу и целует его. Чуть ниже пупка. Так нежно и трепетно, будто чувствует на каком-то тонком эмоциональном уровне, что во мне его ребёнок.

Я скажу. Конечно же, всё скажу. Но сейчас мне так хочется ощущать его близость молча. То спокойствие, которое разливается внутри, ощущение защищённости. Я так скучала за этим — чувствовать себя в безопасности за своим мужчиной.

Мы занимаемся любовью так, будто утро никогда не наступит. Никуда не спешим, не торопимся. Дарим ласки, наслаждаемся каждым вздохом друг друга. Каждое движение, каждый его толчок внутри меня наполнен таким ощущением ценности, что тесно в груди становится от переизбытка чувств.

Наша любовь восстаёт. Возрождается ещё более сильной и красивой. Она ведь и не умирала, просто мы перестали заботиться о ней, лелеять. Ведь любовь — это драгоценный и нежный цветок, который требует отношения бережного и внимательного. Тогда он набирает силы, раскрывается и наполняет мир каждого, кто любит, светом и силой.

А мы с Гордеем об этом забыли… потеряли это в череде дней и забот.

И получили урок. Ценный урок. На всю жизнь, думаю, усвоим.

После оргазма Гордей упирается лбом в моё плечо и тяжело дышит. Я провожу пальцами по его плечам и чувствую, как из них уходит напряжение. Он расслабляется. Не только после секса, это физика, а после сложного и болезненного забега под названием “Развод”. Тяжёлая горящая печать в наших паспортах и на наших душах. Но с последних мы смоем любовью. А паспорт… его и заменить можно.

Я продолжаю ласкать его, гладить по плечам, по шее, зарываться в волосы. Хочу сказать о ребёнке сейчас. Даже сердце ход ускоряет, а в кончиках пальцев электричество бьёт.

— Я хотела тебе сказать… — голос трепещет, но так, наверное, и надо, ведь я хочу произнести такие важные слова. — Я…

И тут я понимаю, что он спит. Выключился. Авария, эмоции… его просто вырубило.

— … беременна, — тихо заканчиваю, улыбаясь.

Завтра я скажу ему это ещё раз. Громко.

Glava 42

Гордей

— Доброе утро, папочка!

Вика запрыгивает на кровать прямо с разбега, падает рядом и обнимает меня за шею. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, где я и какие события произошли накануне.

— Привет, принцесса, — обнимаю её в ответ и крепко прижимаю к себе. — Задушишь.

— Просыпайся, папочка! Я нам завтрак сделала.

— Сама? Ничего себе.

Сажусь и пытаюсь осознать реальные размеры своей головы, потом что есть ощущение, что она просто огромная. И пустая, как медный чан. И звенит так же.

Чёрт, и рука в гипсе.

Ощущение, что по мне танком проехались.

Хотя, наверное, мне грех жаловаться, учитывая, что я пьяным за руль сел, а потом мне встретился столб. Живой остался — и на том Богу благодарность.

— Да-а-а! Еле стерпела тебя раньше разбудить.

— А мама где?

— Уехала по делам, а мы с тобой спали. Она мне позвонила и разбудила, сказала, что ты дома и чтобы я о тебе позаботилась, пока она не вернётся, но не будила. Но я уже не выдержала, — Вика опускает стыдливо глаза, но потом снова вскидывает и хитренько смотрит. — Ты ведь не обиделся?

— Нет, конечно, — усмехаюсь и обнимаю свою чудо в пижаме со слонятами, а потом смотрю на часы и присвистываю. Почти десять. Ничего себе я спал. — Давно надо было. Времени скоро полдень.

Вспоминаю, что под одеялом я раздет, поэтому отправляю Вику в гостиную включить телевизор с обещанием посмотреть после завтрака её любимый мультфильм.

По делам, значит, уехала. Куда же, Ирина?

Надеюсь, в магазин решила съездить.

Беру телефон и набираю её, но она сбрасывает. Однако спустя минуту прилетает сообщение.

“Буду около двенадцати, мне нужно решить важные вопросы. Завтракайте пока. Лекарства я переложила, если нужны обезболивающие — аптечка теперь в ванной на верхней полке в шкафчике”

А потом присылает сердечко, и у меня, как у пацана-подростка, сердце обороты набирает.

Это означает, что мы справимся. Всё обсудим, всё решим, но обязательно справимся. Ира даёт мне ещё один шанс. Нам его даёт.

Мне жутко хочется ответить ей, чтобы скорее возвращалась, что вместе решим её дела. Потому что я предполагаю, что скорее всего она поехала по рабочим делам. А значит, возможно, к Сабурову. Зубы скрипят, но я себя сдерживаю. Я не стану совершать те же ошибки. Если Ира решила разобраться сама, я не стану ей запрещать — она взрослый человек.

Натягиваю трусы и штаны. На спинке стула висит моя футболка, чистая и выглаженная. Наверное, не забрал. Вот и хорошо, как оказалось.

Тепло в груди становится от её заботы. Аж дышится глубже.

Выхожу в кухню. Вика подвигает тарелки на столе и смотрит на меня, затаив дыхание.

— Мама только чайник трогать запретила.

— Всё верно, я сам сейчас чай сделаю.

Дочь сделала бутерброды. Она очень старалась и теперь ждёт, что я оценю. Это так мило и приятно. Она ведь маленькая, а так постаралась для меня.

За грудиной щемит ещё больше. Как можно было так просто согласиться на развод? Уйти от них — моих девочек? Будто не в себе я был. Идиот.

Случайно цепляюсь за