Четверги мистера Дройда - Николай Андреевич Борисов

Агенты быстро окружили особняк, заняв все входы и выходы. А их начальник, почти не производя шума, поднялся на веранду и, осторожно подойдя к освещенным окнам, стал разглядывать комнату.

Арчибальд, всю дорогу к особняку занятый управлением машины, не мог сосредоточиться, чтобы сделать тщательный анализ всему, но весь был полон гордой мысли, что он сразу напал на нить, которая, отчасти уже вскрыв какие-то замыслы Крега, неизбежно вела его к разгадке этого чересчур «вне подозрений» человека.

Мчавшийся за ним тюремный автомобиль производил сильное впечатление, но он произвел панику на улице Святого Сердца, когда здесь заметно уменьшил ход.

Жители торопливо спускали жалюзи на окнах, тушили свет и, приготовившись, ждали событий.

Они хорошо знали условия законности в демократической республике Капсостар.

— Ну что, есть? — выскакивая из автомобиля, спросил Арчибальд подошедшего к нему с рапортом старшего агента.

— Какая-то женщина пьет кофе. По всей вероятности, в доме, кроме нее и лакея, никого нет.

— Ступай за мной!

Арчибальд живо взбежал на веранду и, не постучавшись, вошел в комнату.

— С кем имею честь? — проговорил Арчибальд женщине, сидевшей спиной в кресле.

Аннабель величественно поднялась и сделала несколько шагов вперед. Увидав Арчибальда и застывшего в дверях агента, вздрогнула.

— Аннабель! Это вы, Аннабель?

— Не правда ли, «неожиданная» для вас встреча?

— Простите, я не за вами примчался сюда, и наша встреча — именно приятная неожиданность. Я пользуюсь случаем… Вы арестованы.

— На каком основании?

— Мистер Флаугольд сделал распоряжение о вашем аресте за организацию заговора. Правда ли это, миссис Аннабель?

— Об этом я буду говорить, когда захочу.

Арчибальд сделал агенту знак, и тот сейчас же свистнул.

Аннабель, набросив на плечи шелковый платок, пошла величественно к выходу. Двое появившихся агентов с поклоном расступились перед ней, пропуская ее к выходу.

— В автомобиль! — крикнул он и с удовольствием смотрел на ее прекрасную фигуру и гордо поднятую голову.

— Идем, — кивнул Арчибальд старшему агенту. — Лакей арестован?

— Да, сидит в своей комнате.

— Никого до окончания осмотра (Арчибальд почему-то избегал говорить «обыска») не впускать!

Оба вошли в кабинет и первым долгом остановились у несгораемой кассы.

Старший агент торопливо вынул из кармана связку ключей и стал быстро работать над замком.

— Теперь необходим шифр. Я ничего не могу поделать с этим чертовым замком. Или прикажете сломать?

— Ни в коем случае. Осмотр должен быть тайным.

И Арчибальд, усевшись в кресло, стал напряженно думать о шифре.

Сержант Гранро, совсем протрезвившийся, находился около автомобиля. Он был горд сознанием, что судьба неожиданно столкнула его с самим мистером Клуксом и что, быть может, это отразится на его карьере.

Подлетела машина, и из нее выскочил Хозе. Он опоздал из-за этого тупого шофера, не успевшего вовремя прийти в сознание. Но он умывал руки в аресте какого-то неизвестного лица. Он сделал все, что мог, но раз не удалось…

И он почти весело подошел к сержанту.

— Насилу догнал. Здорово бегает твоя машинка, Гран-ро.

Сержант оглянулся, не видит ли кто-нибудь его, и только тогда прошептал ответ:

— Проваливай-ка отсюда, Хозе. Видишь, я на службе.

Хозе, хотевший пустить ему пару крепких слов, замолчал, увидев подходившую к автомобилю под конвоем двух агентов женщину.

Кровь бросилась в голову, он сделал шаг вперед…

Женщина взошла на ступеньки сзади автомобиля и остановилась на мгновение в дверях.

— Аннабель! — закричал Хозе, бросаясь вперед.

— Хозе! — крикнула она.

Но сержант Гранро был при исполнении служебных обязанностей: сильно толкнув Хозе в грудь, он решительно втиснул Аннабель внутрь кареты и захлопнул за нею дверь.

— Пусти, идиот! — закричал Хозе, бросившись снова к сержанту.

Двое агентов направились уже схватить Хозе, но сержант остановил их:

— Бросьте, я его знаю… — и вошел внутрь автомобиля.

Долго бежал Хозе по улице за давно скрывшейся из виду машиной.

Судьба, столько раз ставившая ему препятствия, и на этот раз была безжалостна к нему.

Арчибальд весь ушел в разгадку шифра. И сопоставлял выступление Аннабель на открытии Стеклянного дома с прокламациями, Крега, укрывавшего не только ее, но и какую-то девушку, которую не дал купить какой-то анархист. Но не все было ясно, и быть может, он ошибается… Не хватало нескольких звеньев, которые соединили бы в одно исчезновение Кати, преступление Корнелиуса Крока и исчезновение из Карантина пациента из камеры № 725, так называемого графа Строганова.

«Чем черт не шутит?» — подумал он и решительно подошел к кассе.

— Поставь шифр «Катя».

Бесшумно агент несколько раз повернул ручку шифра. Напряженное внимание. Дернул дверцу, но она не открывалась.

Арчибальд, злобно стукнув кулаком в дверцу, отскочил.

И сразу вспомнил генерала Биллинга, испуганно докладывавшего о визите Энгера и давшего ему записку.

«Где она?» И Арчибальд, лихорадочно вынув бумажник, стал быстро искать записку, но, как всегда, записка, лежавшая почти сверху, ускользала от его внимания.

— Вот она! — вскричал он к удивлению агента и медленно прочел: «Бегите, пока не поздно. 7 + 2».

— Семь плюс два — ставь! — закричал Арчибальд. — Ставь!

Еще несколько мгновений, напряженно-мучительных, — и дверь кассы открылась.

У Арчибальда даже закружилась голова.

«Я прав, я связал все, все звенья на месте, все», — пронеслась мысль, и он бросился к ящикам кассы.

Первое, что он схватил, — это какой-то сверток. Развернул — и чуть не упал. В свертке лежали шляпа и очки Корнелиуса Крока.

Это было последнее звено, ключ. Но все-таки Арчибальд Клукс был ошеломлен, он не мог, не мог понять, почему у Крега спрятаны очки и шляпа Корнелиуса.

И он почувствовал, как жуткий холодок пробежал по спине от мысли, что Корнелиуса Крока в тюрьме нет, что он выпущен. Если это так, то он не верит ни во что, ни в кого.

— Скорее! За мной! Запри и поставь шифр.

Только на бульваре Победы Хозе пришел в себя. По-прежнему неподвижно стояли черные фонари, по-прежнему лился матовый свет из стеклянных кубов, по-прежнему неслась музыка из ресторанов, по-прежнему обгоняли его пары, по-прежнему гудели громкоговорители и прыгали в его глазах светящиеся рекламы.

Все было по-прежнему, но не было уже прежнего Хозе.

Он не был пьян, но он весь был проникнут движением, энергией, словно пьяный автомобиль по дороге вытряс из него робость, забитость, все слабоволие.

Это был другой Хозе, другой, пылавший мщением, ненавистью ко всему, что стало в этот вечер на его пути к неожиданно увиденной Аннабель.

Он решил действовать, и, не обдумывая ничего, он снова бросился на улицу, желая одного только —