Ричард Длинные Руки - Гай Юлий Орловский

Гроза тоже налетела слишком быстро, я видел по лицам своих спутников, что им это очень не нравится. В молчании закончили обед, поднялись в свою комнату. Ланзерот распахнул ставни, мы все посматривали в окно с беспокойством.

Страшная туча накрыла город, люди в ужасе бежали с улиц, прятались в дальних углах комнат, словно можно укрыться от гнева богов. Воздух стал тяжелый, как грех, и прилипал к телу, как профессионалка липнет к парню с иностранным паспортом.

Во тьме страшно блистали сполохи. Похоже, они долго прятались в тучах, изредка просвечивая, потом начали высовываться, словно бы светящиеся корни дерева, доносилось легкое громыхание. Затем уже не корни, а блистающие деревья огня возникали между тучей и землей. Гром докатывался мощный, тяжелый.

Когда молнии подошли к самому городу, подул страшный ветер. Еще ни капли не ударило о сухую землю, а ветер пронесся могучий и злой. Перед постоялым двором с жутким треском переломило столетнее дерево. Белый расщеп в ночи казался страшнее и болезненнее, чем распластанный человек, которого накрыло верхушкой. Он стонал и пробовал выползти из-под дерева, молнии сверкали рядом с его перекошенным лицом, над городом лопалось и рушилось небо.

... И наконец-то хлынул ливень. Даже не ливень, а все хляби небесные разверзлись, вода не лилась струями, а падала водопадом, ревущими потоками. Улицы сразу заполнились водой, со скрипом потащило забытую телегу. Молнии полыхали непрерывно, здания дрожали от грохота, земля вздрагивала, снизу тоже раздался гул, словно гроза бушевала и там, в подземном мире.

Я отодвинулся от порывов злого ветра. Над головой широкий надежный потолок, стены крепкие, можно закрыть ставни и отсидеться, переждать грозу, выйти сухими.

Я не успел протянуть руку, Бернард раньше меня ухватил створку, сильный ветер успел забросить в щель нам под ноги водяную пыль, мелкие веточки, сучки и что-то мокрое, словно комок глины, но слабо шевелящееся. Я нагнулся, ладони подхватили птенчика, голошеего, с культяпками крыльев, желторотого. После любой грозы под деревьями находят множество выброшенных ветром птенцов, а эта непогода так и вовсе опустошит певчий мир всего села и его окрестностей.

– Как думаешь, – сказал Бернард вполголоса, – это погодка сама разгулялась или кто-то ей помог?

Я не успел ответить, за спиной со злобой выкрикнул священник:

– Чую дьявольские силы! Его чую!

Священников этих, мелькнуло в голове, я вообще-то встречал на каждом шагу: в моем мире если в кране нет воды, то виноваты только юсовцы, и никто еще. Если сосед нажрался и заблевал коридор, то опять же юсовцы, подростки разрисовали стены в подъезде – юсовских фильмов насмотрелись, юсовской культурки хлебнули, юсовские книжки читали...

Крыша над нами прогибалась, как под ударами небесного молота. Ливень стал вроде бы слабее, но тут застучали по стене и наличникам белые мелкие шарики, не крупнее зерен овса, быстро выросли до размеров ореха, а еще чуть – и перед нашими изумленными и устрашенными взглядами разбивались градины величиной с куриное яйцо!

Я никогда такого града не видел, смотрел жадно, впитывал в себя зрелище чуда, когда с неба падает вот такое. В своей Москве всего трижды видел град, и всякий раз тот был не крупнее арахиса. Молнии сверкали так часто, что на ступенях трепетал постоянный свет, мертвенный и жуткий. Чудовищные удары грома пытались вбить домик в землю. Над лужами вспыхивало облако пара, я слышал шипение, а когда облако гасло под ударами водяных струй, я видел темное обугленное пятно среди булыжников.

Ночью, я слышал сквозь сон, Бернард поднимался и уходил, лавка трещала под тяжестью Рудольфа. Дважды появлялся Ланзерот, Асмер же не показывался вовсе: заночевал в конюшне вместе с нашими конями. За повозкой, как он сказал, нужен глаз да глаз, а из конюшни наблюдать проще.

Как я ни старался, сон был скомканный, хаотичный, я его тут же забывал, а когда наступило утро, я со злостью признал, что, чем ближе к королевству Зорр, тем труднее мне ловить это зыбкое состояние сна, когда вдруг понимаешь, что это сон, что можешь летать, как птица, и – намного быстрее!

Для полетов во сне нужна особая легкость, а воздух потрескивает от напряжения, словно гроза собирается снова. И чем ближе к силам Тьмы, тем тревожнее.

Бернард смотрел с надеждой, я покачал головой. Он постарался не подать виду, что разочарован, даже ободряюще хлопнул по плечу, но я видел даже по его удаляющейся спине, что он здорово рассчитывал на мой очередной сон ночного лазутчика.

Ланзерот быстро натянул вязаную рубашку, надел кольчугу. Доспехи ему помогал прилаживать и затягивать ремнями Бернард. Рудольф сонно сопел, чесался, угрюмо смотрел в окно на покрасневшее небо. Солнце только высунуло навершие огненного меча, от края земли сыпались искры.

Мне одеваться проще всех, я отошел к другому окну, выглянул во двор. Тревожное чувство нахлынуло на меня с мощью цунами. Челюсти стиснулись, подавляя крик. Ланзерот, похоже, прочел что-то в моем изменившемся лице, в два широких шага оказался рядом, выглянул.

Во дворе все на месте, повозка в глухом углу. Из ворот конюшни вышел Асмер в полном вооружении: меч у пояса слева и два ножа с другой стороны, шлем на сгибе левой руки, лицо бодрое, словно прекрасно выспался, только даже отсюда я рассмотрел темные круги под глазами.

Ланзерот сердито отпихнулся от подоконника. В глазах метнулась ярость.

– И что... – начал он грозно. И осекся...

Прямо посреди комнаты возникло лиловое свечение. Столб нечистого света возник из пола и уперся в потолок, словно полупрозрачная колонна, поддерживающая свод. Запахло озоном, будто после сильнейшего электрического разряда. В столбе света появился низкорослый человек в халате до пола и остроконечном колпаке. Лицо было мертвенно-бледным, но, когда он сделал шаг и вышел из светящегося столба, лицо обрело нормальный цвет, разве что губы оставались мертвенно-лиловыми, даже синими.

Ланзерот первым метнул руку к мечу, колдун презрительно усмехнулся. Рука рыцаря успела выдернуть меч, но тут колдун обронил одно-единственное слово. Мне даже почудилось, что я уловил смысл, что-то довольно обыденное, вспомнить бы, но перед глазами коротко блеснуло, в ушах послышался шум водопада и тут же умолк.

Застыли все, кто был в комнате. За спиной колдуна замер Рудольф, он приподнимался с лавки и в такой позе остался. Бернард успел замахнуться огромным топором, лицо замерзло в гримасе ярости, зубы оскалены, как у зверя.

Колдун повернулся, посмотрел на старого богатыря, сказал с некоторой долей уважения:

– Быстр... Мне бы в твои годы... Ладно, так что везете?

Все молчали, словно превратившиеся в камень. Мне чудилось, что колдун сумел как-то замедлить для них время, сейчас наша секунда длится час, а то и сутки... или же все видят и слышат, раз он их спрашивает, но как ответят?

Колдун щелкнул пальцами. Бернард, на которого он смотрел, с трудом пошевелил губами: