Возьми меня в долг - Виктория Вишневская

ухожу. Уж пусть она уедет. Слишком долго она находится в этом доме.

Закрываю за собой двери и иду… Нет, не в свою комнату. К Гвидо. А потом уже можно завалиться спать. Неудовлетворённым. Дико злым. И проклинать в голове маленькую девчонку, что сегодня хорошенько меня огрела.

И ведь не трахнешь!

Жалко же.

Но ничего. Выплесну свои эмоции сейчас совсем в другое русло…

* * *

Смываю с костяшек пальцев кровь и умываюсь. Спать хочу. И секса.

Всё ещё злой.

Зря я, наверное, Оливию, так рано в Канаду отправил. Сейчас бы она не помешала… Спустил бы на ней весь пар. Она — любительница экспериментов. Привяжешь и отхлещешь её — не пикнет. Только потечёт и кончит.

Всегда можно было пар выпустить, а здесь…

Не судьба.

Виола наверняка уехала.

Поэтому я плюхаюсь на кровать и прикрываю глаза.

Надеюсь уснуть быстро.

Если бы.

Ворочаюсь несколько минут из стороны в сторону. Пихаю одеяло. Распахиваю глаза, пью воду и снова ложусь спать.

Не получается.

Потому что перед глазами мелькают карие испуганные глаза.

И сейчас, когда лежу на спине и смотрю в потолок, вспоминаю их другими.

Азартными, игривыми. Сияющими от алкоголя, который она где-то накатила.

Как Виола игриво улыбалась, стреляла глазками, а потом сделала то, что разожгло меня и обломало.

Всё воспроизвожу в голове.

Её губы. Её пальчики.

Когда она водила по плоти, облизывала головку. А мой член тем временем накалялся всё сильнее, желая её ласки.

И этот звук.

Его никто не слышал сквозь музыку.

И я тоже.

Но в голове он был.

Как она отрывается и под столом разлетается это причмокивание.

И в этот момент она останавливается. Играется, но руку не убирает.

В мыслях ладонь неосознанно опускается на пах. Проникает в боксеры, обхватывает уже возбуждённый орган.

До чего она меня довела…

Своими действиями.

Но я воспроизвожу это снова и снова и не могу остановиться.

Продолжаю смотреть картинки часовой давности и вновь ощущаю эти эмоции.

Как её язык проходит по головке, а пальцы стискивают основание.

Сжимаю себя сам. Представляю её пальцы. Веду по члену рывком. Грубо. Не так, как она: нежно, мягко, искушающе.

Но она раздразнивала.

А я хочу другого.

Кончить от её губ. От её рта. Который вытворял со мной такое, что маска былого равнодушия и контроля слетела. Прямо перед партнёрами.

Прямо как и сейчас.

Когда вожу ладонью по члену, только бы спустить всё то, что она во мне пробудила. Ускоряюсь, желая одного — разрядки. А сам мысленно вспоминаю те минуты, когда Виола посасывала яйца, делала им массаж.

Зуб даю — посмотрела видео. Делала это неопытно, неуклюже, но уверенно. И это рвёт мне крышу.

Я снова трогаю себя, а представляю её.

Сжимаю зубы и трахаю собственный кулак. Никогда этого не делал.

Нет, делал, но никогда не представлял конкретную женщину. Сиськи — да. Задницу — да. Чью-то киску. Но не образ.

Чёткий. И девушку, изгиб тела которой снова вижу в голове.

И даже когда слышу звук открываемой двери и еле слышимые шаги — не прекращаю.

Продолжаю толкаться в кулак и ругаться себе под нос.

— Твою же мать… Убью…

Мне кажется, всё это — иллюзия.

Но, когда я слышу тёплое дыхание, медленно открываю глаза.

И хоть вижу девчонку не в голове, а наяву — не останавливаюсь.

Это делает она.

Когда стопорится у кровати. Поднимает на меня осознанный взгляд. Не пьяный. Пришла сюда по своей воле.

И тоже опускает свою ладонь на мой пах.

Только сейчас я понимаю — это не мои пошлые фантазии.

И не сон.

А я ведь только думал… Что возбуждение накрыло.

— Зачем пришла? — хриплю, вставая. Убираю её ладонь и прячу член обратно в боксеры. — Ты ведь собиралась уехать домой.

— Такси дорогое, — оправдывается, выпрямляясь. Но ненадолго. Встаёт коленом на матрас, скидывает с себя плед, и я сглатываю.

Но не только от открывшегося вида. А от того, что она перешагивает через меня и садится обнажённой промежностью мне на пах. Опускает ладошки на низ живота. Прикрывается уже сухими волосами и смотрит на меня сверху, скромно улыбаясь.

А сама уверенно елозит на моём паху.

Да что здесь вообще происходит?!

— Ты — моральный ублюдок, — признаётся честно. И эти слова для меня становятся отрезвляющими. Я думал, что сплю. Опять. Но когда из этого соблазнительного рта вылетают такие грубости… — Унизил меня столько раз. Закопал в землю. Поселив в этом доме рядом со своей женой — смешал с дерьмом. И, несмотря на это, я пришла сказать тебе спасибо за заботу.

Удивлён.

— У меня есть голос, своё мнение, да. Свои желания. И я хочу исполнить одно из них.

Она наклоняется, и её волосы падают мне на торс.

Наливная крепкая двойка открывается глазам.

Бля. Идеальная.

— И какое же? — и опять этот хрип. Простудился, что ли?

— Месть, — отвечает легко.

— Ты ведь уже отомстила, — кривлю губы в улыбке. Красиво так. Красочно.

Она усмехается.

Как из этой маленькой невинной овечки получился такой хитрый и безжалостный волк?

— Не до конца, — огорошивает. — Меня кинули в бассейн. Но я всегда довожу дело до конца.

И я верю.

Потому что чертовка опять делает движение бёдрами, чем раздразнивает мой пах.

— Смело, — хвалю её. Но тут же улыбаюсь. — Но только вот…

Ладони сами опускаются на её бёдра.

Как же я хотел их сегодня схватить! Сжать! Раздвинуть в стороны и просто войти!

Но сейчас вместо того, чтобы сделать это, всего лишь переворачиваю её на спину под удивлённый взгляд. И пока большие глаза цвета жженого кофе хлопают в недоумении, а рот приоткрывается, чтобы мне что-то сказать, я перебиваю, нависая над ней и прижимая её тельце к своему телу.

— Прости, Виола, но я не играю по чужим правилам. Только по моим. Раз уж ты оклемалась, судя по твоим соскам…

А они призывно торчат вперёд, так и прося взять их в рот.

Она это прекрасно понимает.

— И сама пришла сюда…

Я облизываюсь.

— Настала моя очередь мстить тебе за твою маленькую недавнюю шалость.

О да. Я помню. Всё. До мельчайших подробностей. До каждого облизывания и причмокивания.

И я собираюсь хорошенько оторваться. И проучить.

— И когда я буду делать это… — возбуждение от одной только мысли накатывает с новой силой. Когда смотрю в эти напуганные глаза. — Не забывай обращаться ко мне «господин».

Глава 25

Виолетта

Я краснею от одного только этого слова.

Он не знает,