Лягушонок и Мистер Совершенство - Марина Дмитриева

— Пожалуйста, — шептала я, непонятно чего прося и желая.

Видимо, готова расстаться с девственностью. Да, прямо сейчас и здесь, ведь под влажной тканью трусиков меня гладит человек, для которого я и берегла свой цветочек.

Чуточку отстранилась, потянулась пальцами к ширинке брюк, завозилась, пытаясь расстегнуть. Пальцы по-прежнему слушались плохо.

Причмокивающую и придыхающую тишину автомобильного салона разрушила мелодия мобильного телефона.

Вздрогнули оба, возвращение в реальность было болезненным, нас словно кто-то основательно остудил, полив холодной водицей. Замерли, оглянулись по сторонам, будто звонивший мог видеть то жаркое безумство, которое творилось между нами всего несколько секунд назад. Телефон настойчиво звонил… Черт, как невовремя! Кому там неймется?! Занят Мистер Совершенство, занят, ласкает цветочек своей сводной сестрички. Пусть весь мир подождет, я этого момента вон сколько лет ждала. Дима не брал трубку, только стал другой, словно тумблер переключили, с обжигающей страсти на философскую задумчивость. А самое главное убрал пальцы из моих трусиков. Нет, пожалуйста, не надо задумчивости, сейчас он начнет загоняться, типа она же моя младшенькая сестричка, мы ведь выросли вместе. Нельзя допускать задумчивость, продолжила занятие, на котором меня прервал этот чертов (все еще играющий какой-то заунывной классической музыкой) звонок, опять взялась за ремень мужских брюк, пытаясь его расстегнуть. Дима меня остановил, накрыл мои руки ладонями, вытянул вдоль своего тела подальше от ширинки брюк, притянул всю такую разгоряченную и распаренную к себе. Я хотела продолжения безумств, продолжения влажных поцелуев и сосаний, но Мистер Совершенство крепко, лишая маневра, прижал к своему телу. Телефон все звонил и звонил. Кто там такой настойчивый и так поздно.

— Ответишь?! — чуть хрипло спросила я.

— Нет, потом поговорю.

Раз нет, тогда можно еще полизаться. Желая вернуть сумасшествие, которое было до звонка, вдыхая полной грудью его запах из цитруса, кедра, витивера, бергамота, моря, красного перца и терпкого мужского пота, стала покрывать шею Идеального влажными горячими поцелуями. Безбожно подлизывалась. Прижал еще ближе и еще сильнее к себе, вдавил в свое тело, связал меня собой, так что даже целоваться стало неудобно.

— Тс-с-с, Инна, тс-с. Надо остановиться…

— Зачем?

Хочу на предельной скорости и прямо к звездам.

Дима тяжело дышал, и, благодаря нашему предельно близкому контакту, я не только чувствовала доказательство его возбуждения, но и слышала, как неистово бьется мужское сердце. Ничего себе… Это я его так разогнала?!

— Успокойся, Инна, я не буду тебя трахать.

— Почему? — в голос невольно проскользнула обида, и вовсе не из-за грубого слова, которое он использовал.

Телефон, наконец, перестал противно, нагоняя тревогу, просить внимания Его Великолепия. Дима, слегка прикусил мой нос. Тот же щелчок по носу, только поскольку его руки сейчас мои кандалы, воспользовался ртом.

— Потому что заниматься этим в машине, на стоянке, где нас могут увидеть, снять на телефон, неправильно.

— Неужели после того, как я высветила вас с Машенькой на балконе, у тебя появилась серьезная психологическая травма, и ты теперь занимаешься сексом только дома, в темноте под одеялом?

Засмеялся.

— О да, ты нанесла мне незаживающую психологическую рану. До сих пор балконов боюсь.

Потерлась носом о его волосы, у меня такая же незаживающая, постоянно саднящая.

— А если серьезно, дело в другом, я не сплю с пьяными женщинами, это моя принципиальная позиция. Считаю ниже своего достоинства пользоваться неадекватным состоянием девушки. Сейчас в твоей крови много алкоголя, ты не отдаешь отчета в своих действия и желаниях.

Вот и вышла боком моя ложь. Я, конечно, выпила для храбрости, но опьянела по-настоящему только после его поцелуев.

Горячо зашептала на ухо:

— А ты отдаешь?

Из полных мужских губ послышался смешок.

— Не уверен. Кроме того, это совершенно не правильно, по отношению… — заткнулся, не договорил фразу.

— Значит, мы в одинаковом положении. Дим, может, ну его на фиг, этот отчет?!

Но я чувствовала, понимала, Сэр Идеальный не то, чтобы остыл, дышит все также раскочегаренным донельзя паровозом, а бугор в штанах такой же большой и твердокаменный, просто он уже принял решение, взял себя в руки и теперь умоляй не умоляй, не отступит. А с мольбами у моей гордости отношения не сложились, я скорее двину по роже, чем буду просить.

— Поехали домой, Лягушонок.

Мужские губы ласково коснулись моих губ, пальцы нежно заправили за ушко мой непокорный рыжий локон. А я взяла и потерлась щекой о его ладонь. Своеобразная мольба.

— Нам нужно протрезветь, успокоиться, подумать.

Сердце болезненно сжалось в груди. Ох, как же мне не нравится это «успокоиться», мало ли что Сэр Умник может надумать в состоянии покоя.

— Все, возвращайся в свое кресло, пьяная горячая девочка.

Отстранил от себя, и я всей кожей вдруг почувствовала боль, будто поры стали кровоточить.

В последней отчаянной попытке вернуться в безумство страсти, лишить Мистера Я-Все-Держу-Под-Своим-Контролем выдержки, всосалась дикой лягушкой в полные желанные мужские губы.

Еще раз хлестко шлепнул меня по попе. Только мне все равно не больно — сладко и опаляющее горячо.

— Кому сказал, возвращайся в свое кресло.

Показала ему язык.

— А еще я непослушная девочка.

Уже не церемонясь, откинул от себя, усадил в кресло, пристегнул ремнем безопасности.

— Вот так-то лучше, непослушная пьяная горячая девочка. Кажется, только ремень способен тебя удержать, — странно, в мужском голосе почему-то чудилась не соответствующая действиям и словам теплота.

Потом Дима приник к моим губам в томительном нежном поцелуе. Внутри меня разрасталась, ширилась моя любовь. Конечно, ведь ей дали такую основательную подпитку, она теперь до небес взовьется.

Мистер Любимый Серьезный Мужчина, застегнул пуговицы на своей рубашке, причесал пятерней волосы, привел в порядок ширинку, на которую я безбожно покушалась, тоже пристегнулся ремнем, завел машину. Я за ним в открытую подглядывала, ловила и восхищалась каждым его движением. С чуть растрепанными волосами, разгоряченный, с припухшими после моих диких поцелуев губами, он выглядел таким убийственно красивым, что сердце внутри сжималось, а любовь внутри все ширились и ширилась. Сейчас всю меня заполнит, я скоро лопну от переизбытка чувств. Никакой другой любви не останется, даже родителей с Ульянкой не смогу любить, только его.

Когда мы подъехали к дому, предприняла еще одну попытку задурить совершенную голову своими поцелуями, но Дима уже окончательно и бесповоротно взял себя в руки, не позволил облобызать свои губы, был сосредоточенный и серьезный. Пришлось выходить из машины. Заботливый псевдобратец даже пошел провожать меня до двери, побоялся, что я упаду по пути или еще найду на свою попу приключений. Конечно, он должен все держать под своим контролем. Правильно побоялся, ноги подкашивались, а между лопаток, кажется, стали пробиваться крылья. И вовсе не ангельские. В лифте не решилась больше приставать, хотя безумно хотелось. Но теперь его очередь проявлять инициативу, иначе пострадает моя гордость, а от страданий она бесится.