Казаки. Между Гитлером и Сталиным - Петр Крикунов

С июня 1941 года до апреля 1942 года разброс характеристик казаков колебался от «равноправных союзников» до «славянских недочеловеков». Так, например, первоначально ведомство А. Розенберга — Министерство по делам оккупированных восточных территорий — планировало даже выделить населенную донскими казаками территорию между Доном и Волгой (от Ростова до Саратова) в качестве особого полуавтономного района. Этот казачий (будущее территориальное образование получило бы название «Дон и Волга») район должен был, по их замыслу, играть роль своеобразного моста между Украиной и Кавказом, а также уменьшать «роль и территорию Московии»[210]. Это была идефикс Розенберга, который считал необходимым изолировать русских в пределах Московии путем создания своеобразного пояса из народов Прибалтики, Украины и Кавказа, разрешив последним иметь некоторое подобие государственных структур, находящихся под жестким контролем Германии. Наряду с «казачьим государством» немцами были намечены следующие области раздельного управления: «а) Великороссия с Москвой в качестве центра, б) Белоруссия с главным городом Минском или Смоленском, в) Эстония, Латвия, Литва, г) Украина и Крым; центр — Киев,

д) Донская область со столицей в Ростове (тот самый полуавтономный регион „Дон и Волга“. — П.К.),

е) Кавказская область, ж) Русская Средняя Азия, или Русский Туркестан»[211]. Вскоре, однако, восточное министерство отказалось от идеи создания подобных искусственных территориальных образований. Причина была в следующем — краеугольным камнем «восточной политики» Германии было размежевание населения СССР по национальному признаку, а германская администрация отказывалась признавать тех же казаков особой национальной группой. В соответствии с окончательным решением гитлеровского руководства земли донских казаков включались в состав рейхскомиссариата «Украина», а кубанских и терских — в состав будущего рейхскомиссарйата «Кавказ»[212].

Тут необходимо сделать небольшое отступление и пояснить, какое в конечном итоге административно-политическое деление СССР было запланировано немецким руководством. Учрежденное летом 1941 года Министерство по делам оккупированных восточных территорий начало на практике реализовать три формы административной организации. Первая — присоединение захваченных регионов к другим государствам: район Белостока (Западная Белоруссия) — к Восточной Пруссии; Западная Украина — к Польскому генерал-губернаторству; Трансистрия (земли между Днестром и Бугом) — к Румынскому генерал-губернаторству, к которому затем были добавлены Северная Буковина и Бессарабия; значительная часть советской Карелии была оккупирована Финляндией. Остальную оккупированную территорию разделили на две зоны. Одна включала район военных действий — пространство от линии фронта до тыловых границ групп армий. Вся власть здесь была сосредоточена в руках военных командных инстанций (см. схему 4).

Схема 4. Порядок подчиненности и организации военной власти в оккупированных советских областях[213].

Территории, находившиеся за пределами театра военных действий, были отданы немецкой военной администрации и подчинялись непосредственно восточному министерству.

Прибалтийский немец Альфред Розенберг, возглавивший восточное министерство с июля 1941 года, один из главных теоретиков Третьего рейха, разработал свою программу раздела СССР. Он предлагал использовать национальные и культурные различия между народами, их недовольство проводимой большевиками политикой интеграции народов в единое унитарное государство. В конечном итоге план расчленения СССР предусматривал создание на его оккупированных территориях четырех рейхскомиссариатов: Остланд (Балтенланд), Украина, Кавказ, Россия (Московия)[214]. Рейхскомиссариат Россия (или Московия) и рейхскомиссариат Кавказ так и не были созданы.

Рейхскомиссариат Украина со столицей в городе Ровно был учрежден указом Гитлера от 1 сентября 1941 года под началом гауляйтера Э. Коха. В это образование вошли территории Украинской ССР, южные районы Белорусской ССР и Крым. Рейхскомиссариат делился на шесть генеральных комиссариатов: Волынско-Польский, Николаевский, Житомирский, Киевский, Днепропетровский и Таврию (Крым).

Рейхскомиссариат Остланд со столицей в городе Рига возглавил Г. Лозе. Остланд включал в себя генеральные комиссариаты Эстония, Латвия, Литва и северную часть Белорусской ССР, а также часть Ленинградской и Псковской областей.

Низшим звеном немецкой оккупационной администрации являлись областные комиссариаты, которым в свою очередь подчинялись нижестоящие административные органы. Для всех областей административное деление было типичным. Каждая область делилась на округа, возглавляемые обербургомистрами, округа объединяли 7–8 районов. В район, имевший районную управу, входило 6–7 волостей с волостными старшинами во главе. Прежние структуры управления сохранились только в сельской местности. Низовыми административными единицами так и остались села, поселки, деревни и хутора. Только теперь представителями власти в них были объявлены сельские бургомистры или сельские старосты. Обычно такие люди отвечали за бывшие колхозные земли. Крупные города непосредственно подчинялись властям генерального комиссариата. Созданные там управы действовали под руководством городского головы — обербургомистра. В административном отношении крупные города делились на районы (как правило, в старых границах), в каждом из которых функционировали районные управы со старшинами во главе.

После окончания эпопеи с образованием казачьего района «Дон и Волга» официальное отношение Берлина к казакам резко изменилось. Посетившему Берлин П.К Харламову, управляющему иностранным отделом КНОД («Казачье национально-освободительное движение»), удалось выяснить истинное отношение нацистов к казачьей проблеме. В строго конфиденциальном письме от 10 апреля 1942 года руководителю КНОД Василию Глазкову он сообщает, что для германских властей: «а) казачьего народа нет и быть не может, б) казачьего вопроса нет и поставлен к разрешению он не будет, в) казаками совершенно не интересуются и принципиально не хотят интересоваться те, от кого зависит будущая судьба Востока, г) наконец, отношение к казакам скверное, т. е. совершенно такое же, как к остальной части русской эмиграции. Ни в одном правительственном учреждении отдельного особого референта по казачьим делам не существует… Являясь не фантазером, — подводит неутешительный итог эмиссар казаков-националистов, — а реальным политиком, я с очевидностью понял, что наше национальное дело стоит на мели и с нее сдвинуть дело нет никакой возможности»[215].