«Черная пехота». Штрафник из будущего - Александр Конторович

– Александр Яковлевич, что-то вы выглядите неважнецки. Случилось что-нибудь? Или так по работе перенапряглись?

– Да всего понемногу, Александр Сергеевич. И напрягов хватает, и случайности всякие. Всего и не перечислить, – он махнул рукой. – У вас тут где-то коньяк есть, так ведь?

– Есть. И коньяк есть, и водка вон там, в шкафу, стоит. Вам чего?

– Водки налейте.

Немало этому подивившись, я достал из шкафа бутылку водки и набулькал академику граммов сто. Плеснул и себе, хотя и не так щедро. Достал из холодильника тарелку с ветчинной нарезкой, поставил на стол. Ни слова не говоря, Травников махнул водку залпом и, поднявшись, зашагал по комнате. Что-то с ним сегодня было не то. Походив немного, он снова уселся в кресло и поднял телефонную трубку.

– Здесь Травников. С кем говорю? Машенька? Милая моя, сделайте, пожалуйста, легкий перекус на двоих. Александр Сергеевич, вы что будете?

– Да… Все равно, то же, что и вы.

– Хорошо. Машенька, нам без изысков, на ваше усмотрение.

Академик положил трубку и снова о чем-то задумался. Тряхнул головой, повертел в руках пустой стакан и, перевернув его вверх дном, поставил на стол. Да что это с ним сегодня?

– Ладно, – он хлопнул ладонями по коленям. – Пока там девушки собираются, начнем, благословясь… Как вы себя чувствуете, Александр Сергеевич?

– Нормально чувствую, а что?

– Сны какие-нибудь тревожные не беспокоят?

– Да я вообще последнее время их не вижу. Сплю, как младенец.

– После этой вашей стычки с папашей настроение в норме?

– И даже более чем. Нечасто случается в наше время, чтобы крутого бизнесмена можно было бы безнаказанно и по делу мордой в асфальт положить. Это, знаете ли, очень повышению морального тонуса способствует.

– И никак вы не наиграетесь. Эх! Прямо как дети малые!

Я представил Антона и его ребят играющими в песочнице и, не удержавшись, фыркнул. Травников удивленно на меня покосился.

– Значит, так, Александр Сергеевич, ваше обследование завершено. Надо сказать, кое-что интересное мы в процессе этого действия получили. Только вот особенных успехов нам достичь так и не удалось. Не скрою, первоначальные наши намерения подверглись самой серьезной корректировке. Некоторые моменты дорабатывались прямо на ходу. И тем не менее результат вышел, мягко говоря, не тот.

– Что-то я вас, Александр Яковлевич, не понимаю. Вы мне тут рассказываете, а я ни уха, ни рыла в данной теме.

– Да, извините, это я малость поторопился. Короче, получив результаты вашего обследования, мы решили, что наконец нашли нужный алгоритм действий. У вас в организме имеются некоторые любопытные особенности. Вот мы и решили, что в этом-то и кроется разгадка «феномена Манзырева». Тем более что по отдельности данные явления неплохо изучены и раньше. Просто в такой комбинации они до того не встречались. Мы умеем задавать человеческому мозгу определенные, если хотите, матрицы поведения. Так что человек на некоторое время приобретает способности, ранее ему недоступные. Ну, например, как знание иностранного языка. Это понятно?

– Что-то вроде скоростного обучения?

– И даже сверхскоростного. Надолго этот эффект не закрепляется. Но, это пока! Раньше у нас вообще удавалось достичь стойкости… э-э-э…, ну, скажем, наведенной памяти всего на несколько дней.

– А сейчас?

– До года.

– Ого!

– Ну, так! Не лаптем щи хлебаем. Кроме того, действие наведенной памяти ослабевает постепенно, многое, хотя и не все, остается уже в памяти, так сказать, естественной. То есть человек запоминает полученные знания.

– Сколь хорошо?

– Достаточно хорошо. Мастером он, к сожалению, не станет, но и салагой его назвать уже нельзя. Более того, достигается даже эффект мышечной памяти! Не очень, правда, стойкий, но и это уже кое-что! И все это при условии полного незнания им данного предмета ранее!

– Весело тут у вас. Ну, а в данном случае где прокол?

– Мы скопировали некоторые особенности вашей, м-м-м, психоматрицы и совместили ее с мозгом испытателя…

– И?

– Мы попробовали осуществить управляемый заброс в прошлое.

– Судя по вашему виду, он…

– Не удался. То есть все пошло в штатном режиме, но вот потом… Короче, он в коме, жизнь еле теплится.

– Охреносоветь.

– Да.

В дверь постучали, и вошла Машенька. Перед собой она прикатила столик с провизией. Пока накрывала на стол, Травников молчал. Мне тоже говорить было нечего.

– Так вот, Александр Сергеевич, в итоге мы вновь стоим на тех же позициях, что и ранее. И, откровенно говоря, я не знаю, куда идти дальше.

– Вы? Не знаете? Ну, вы, блин, даете! А кто ж тогда знает?

– Где-то мы ошиблись. Только вот где? И в чем?

– Знаете что, Александр Яковлевич, я вообще про этот ваш процесс не знаю абсолютно ничего. У меня это произошло в результате прыжка в окно. А как это происходит у вас? Надеюсь, вы своих подопечных из окна в обрыв не пихаете?

– Скажете тоже! Мы контора серьезная и…

– Методы у вас соответствующие…

– Типун вам на язык! Серьезный человек, а подкалываете! Нет. В окно мы никого не выпихиваем, да и не знали мы, до вашего появления, об этом.

– А если бы знали – пихнули бы? В смысле – в окно?

– Так и оно тоже ведь не каждое для этого подойдет, а? Как вы сами-то думаете?

– Боюсь, что добровольцев на эту операцию вы искали бы долго…

– Надо полагать, что да. Но, слава богу, у нас есть другие, тщательно выверенные методы. Иными словами, перенос сознания может произойти только в строго определенных условиях. «Донору» в этом случае должно быть максимально хреново, ну, во всяком случае он должен быть в этом абсолютно убежден. Нет, пугать его и сталкивать с обрыва никто, естественно, не собирается. Общая идея заключается в том, что перенос сознания может произойти только у двух относительно близких по своим характеристикам организмов. То есть совпадение ваших психофизических параметров должно быть как можно более близким.

– Иными словами, в тело молоденькой девушки я не попаду?

– И даже в молодого мужчину тоже не получится. Только в человека, максимально вам соответствующего по своим данным. Так что ни Иосиф Виссарионович, ни товарищ Жуков вам не светят.

– Понятно. А я уж губы-то раскатал…

– Причем данный человек должен находиться в полной, так сказать, отключке. И его предполагаемое будущее должно быть предпочтительным по сравнению с будущим «донора». Из двух зол в данном случае выбирается меньшее. Понятно, что бить «донора» палкой по башке никто не собирается. Ситуацию крайней опасности легко можно смоделировать прямо в мозгу испытателя. Наша аппаратура это позволяет.