Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин

мат-перемат и мне в спину ударила волна горячего воздуха! Я вылетел из подземного дворца Кощея, словно пробка из бутылки, на три метра вверх, а по приземлении ещё и пропахал носом шагов пять-шесть в тёплом песке. Кое-как встал на колени, отплевался и был вскинут на борт пролетающей ступы крепкой сухонькой рукой моей бдительной домохозяйки.

– Валим отсель, Никитушка! Ва-али-и-им!

Мы успели. Пока Кощей собирался в погоню, пока поднимал свою охрану, пока чёрные всадники выскочили из Лысой горы – наша ступа была уже очень далеко! Баба-яга не подвела, мы вырвались. Кто бы поверил?! Точно не я, я на сказочные истории с хорошим концом не ведусь эдак с класса третьего…

Как только бабка вернула мне прежний облик, то первый же вопрос я поставил ребром, хотя ответ был очевиден.

– Как царевна попала к Кощею? Вы же запихивали её в ступу, я сам видел.

– Запихивала, да вот недозапихнула… Вывернулась, мерзавка шустрая, да меня же моим же помелом по затылку и наградила! Крепенько эдак… Я как в себя пришла, её и след простыл. Кинулась в погоню, глядь, а тут ты летишь.

– Спасибо, что подхватили.

– Да не за что… А ты там чего у Кощеюшки-то наделал, что сам жив-здоров вырвался?

– Практически ничего, – подумав, признал я. – Ну разве что невольно поспособствовал тому, что волшебного зеркала больше не существует.

– Разбил?! Ох ты и хват, участковый…

– Не я, он сам. Мечом.

– Как так?

– Оптическая иллюзия.

Мой подробный рассказ не занял много времени, тем более что ступа, словно бы рвавшись домой, летела без понуканий с удвоенной скоростью.

– Ну что ж, сокол участковый, – удовлетворённо заключила Баба-яга, – нет худа без добра. Конечно, Марьянку энту выручать по-любому придётся, но и без зеркала волшебного Кощеюшка ныне тоже как без рук.

– Минуточку, – перебил я. – Там колокол звонит, вам не кажется?

– Навродь нет…

– Прислушайтесь…

– А ить ты прав, сыскной воевода, – принахмурилась бабка. – Тока энто не простой колокол, энто набат! Видать, что серьёзное в городе случилось. Пожар, война или смута…

Этого нам ещё не хватало. В отделении Митя и Еремеев, да и все дежурные стрельцы на месте. Что ж они там, милицейской сотней порядок навести не могут? Вернусь, поставлю обоих в угол!

– Не, не пожар, и уже слава богу, – сообщила Яга, вглядываясь в далёкие очертания Лукошкина. – Да и вражьих войск тоже, как погляжу, нигде не видно. Стало быть, смута боярская али бунт народный.

– Вы уверены?

– Дак по другому поводу в набат не бьют. Так только на большие события людей сзывают, когда всем миром проблему решать надо али ото всех беду неминучую отводить…

Больше мы не спорили и непроверенных версий не выдвигали. В конце концов, через полчасика прилетим и во всём разберёмся. Я устало зевнул, осознав, сколько нам сегодня досталось, прикрыл глаза и постарался хотя бы десять минут ни о чём не думать. У меня получилось. Я даже успел задремать, когда бабкина ступа совершила не самую мягкую посадку во дворе нашего родного отделения.

– А-а-а почему нас никто не встречает? – зевая, высунулся я.

Баба-яга, не утруждаясь ответом, молча вылезла из ступы и, сунув два пальца в рот, резко, по-разбойничьи, свистнула. Верный кот Васька прибежал практически в ту же минуту, прыгнув хозяйке на руки, так что та едва устояла на ногах. В нём же кило десять – двенадцать, я не говорил?

– Думаете, он в курсе?

Чёрный кот, неодобрительно покосившись на меня, что-то быстро замурлыкал бабке на ухо. Моя домохозяйка сделала круглые глаза…

– Чегось?!

Кот, видимо, повторил в красках и деталях, и у Яги повело челюсть вбок, а левую щёку задёргало нервным тиком…

– Да что там происходит? Скажите уже, хватит шептаться.

– Меч нашли, – выдохнула бабка, старательно перекрестясь.

– Так радоваться надо!

– Нечему радоваться, Никитушка… Меч-кладенец дьяк Филька нашёл и с ним же ко двору царскому попёрся. На полном праве руки царевны Марьяны требует!

– Эм… ам… ём… – Я так и не смог сформулировать вопль души, а Яга мрачно продолжила:

– Теперича народ на площади бузит! Справедливости жаждет. Раз дьяк меч вернул, стало быть, Горох и обязан его с царевной повенчать да полцарства отрезать! Потому и набат…

– Где наши?

– Видать, все там. А тока ежели дьяку прилюдно руки вертеть да в поруб пихать, так нам лукошкинцы за таковой самосуд всё отделение спалят. Да и, по чести сказать, прав народ: коли такое дело завертелось, таким боком коленкор вышел, так отдавай, царь, обещанное!

– Вот давайте без популистских лозунгов, а? Нам ещё не хватало, чтоб из-за десятка горластых «правдолюбов» Горох стрелецкую гвардию на улицу вывел да из пушек пальнул.

– А чего ж делать-то, соколик?

– Собирайтесь, идём на площадь, разберёмся.

– Тебе нельзя, Никитушка-а! – Тощая Баба-яга крестом раскинула руки, закрывая от меня ворота. – Ты ж у нас «покойник», мы твоё воскрешение ещё и не обдумали толком, а коли прямо сейчас к народу живьём выйти, так представляешь ли, какая суматоха подымется? Люди у нас простые, решат ещё сдуру, что Страшный суд наступил, раз помершие милиционеры с того свету возвернулись!

– Спокойствие. – Я хладнокровно поправил фуражку и приобнял за плечи едва не плачущую главу экспертного отдела. – У меня есть идея. Поспешим.

– Куда?

– В курятник.

…Когда я только начал объяснять, кот Васька, первым отшатнувшись от меня, демонстративно покрутил когтем у виска. Яга тоже въехала не сразу, но, выслушав до конца, вынужденно признала, что может и сработать. Бывало и хуже, но ведь выкручивались же…

На то, чтоб собрать кучу разнокалиберных перьев, у меня ушло минут пять-шесть. Чтоб превратить их в огромные лебединые крылья, бабке понадобилось вообще меньше минуты. Поэтому успели мы вовремя – и я, и она. Ну и конечно компактному перелётному средству, нашей ступе, в тот день впору было выносить благодарность.

Я высадил Бабу-ягу поближе к площади, а сам улетел со ступой на крышу царского терема. Благо в общей шумихе, криках и беготне головы никто не задирал и меня не заметили. Сверху у меня был отличный обзор и, самое главное, возможность контролировать ситуацию с обоих фронтов – народного и царского. Итак, что мы тут имеем?

Ну, со стороны государя всё было как обычно: суетливо бегающие бояре, строящиеся шеренги стрельцов, пушкари, выкатывающие здоровущие «единороги» к воротам, а личная гвардия Гороха уже седлала лошадей, готовясь к разгону демонстрантов. Сам государь, видимо, сидел у себя, наверняка пил и горестно думал о судьбе отечества. Решить внезапный конфликт дипломатическим путём возможность, разумеется, была, но это же не в традициях российского правительства. Любой вопрос