За семью замками. Снаружи - Мария Акулова

— Мне кажется, я сейчас от одной мысли кончу…

Девушка произносит тихо, сразу же испуская стон и прикрывая глаза, когда чувствует просто давление головки на вход, а еще, что Костя скользит вверх-вниз, дразня будто…

Агата впивается ногтями в плечи, сжимает его бока бедрами, смотрит в глаза так, что понятно — он либо входит, либо умирает…

И наконец-то…

Первое движение Кости было очень долгим, тягучим будто. Медленно. Глубоко. На всю длину. До упора. Под звуки протяжного сладкого стона.

— Божечки…

Будь у Гордеева проблемы с оценкой мужской неподражаемости — вот сейчас Агата победила бы их любой из своих реакций. Но с Костей они работали не так. Не тешили, а заводили.

Он сделал такое же неспешное движение назад, а потом чуть быстрее в Агату, снова глядя в лицо. Расслабленное. С закрытыми глазами. Она по-эгоистичному хочет наслаждаться процессом максимально.

Костя целует в губы, Агата скользит по его бокам вниз ладонями, а потом впивается до боли в кожу на спине, чувствуя, что он начинает двигаться.

Не резко и не агрессивно.

Каждый раз глубоко, уверенно, в одном темпе. Так, что она будто идет по канату. Зачем-то идет, когда упади с него — быстрее захлебнулась бы в удовольствии. Но падать сразу действительно не хочется. На канате тоже хорошо.

Там ещё чувствуются его губа — чаще всего на её губах, но иногда сьезжающие на щеку, кусающие скулу (если она непроизвольно поворачивает голову) или подбородок — когда пытается запрокинуть.

Там ещё слышны её тихие стоны и его тяжелое дыхание, а ещё пусть редкие, но такие сладкие слова…

— Хорошо тебе?

Там он задает вопросы, а Агата только и может, что кивать, не желая пропустить ни секунду, ни намек на ощущение, когда он понемногу начинает ускорять движения и меняет угол проникновений. Совсем чуть-чуть, но для неё как-то по-особенному ощутимо…

На канате удерживаться становится сложнее. Да и желание делать это — всё меньше.

Хочется только то ли раскрыться сильнее, то ли наизнанку вывернуться. Хочется, чтобы он одновременно продолжал двигаться, целовать и тереться своей грудью о ее чувствительную до боли, втягивать его язык, смешивать слюну и дыхание, переходить от стонов к хныкам, терять терпение, шептать:

— Ещё… Пожалуйста… Очень хочу тебя…

Так, будто он не в ней.

Будто они сейчас не ближе некуда.

И пусть Агата сама не знает, о чем просит, но Костя как-то угадывает, а может просто чувствует, но с тем, как постепенно увеличивается амплитуда и сила движений, она становится все ближе к оргазму, который зарождается и начинает накатывать волнами синхронно с тем, как Костя раз за разом оказывается в ней.

Агата выгибается, испуская стыдный долгий стон, жмурится, до боли впиваясь в его кожу, чувствует сокращения внутри и вспышки счастья по всему телу. Неповторимое ощущение. По-особенному фееричное вот сейчас…

— Жива? — слышит вопрос с усмешкой, находит его взгляд, тянется к щеке, гладит, как бы благодаря… Облизывает пересохшие губы, позволяет в них же поцеловать…

— Спасибо. Я тебя обожаю…

Будь она в своем уме и трезвой памяти — смолчала бы. Но сейчас не смогла. Ей было слишком хорошо. Она слишком сильно об этом мечтала и слишком этого ждала. Костя же снова хмыкнул, прижался губами к её щеке, рот открыл, чтобы потом больно пройтись по коже зубами, шевелясь внизу, внезапно будто продлевая оргазм, который вроде как уже пережит…

— Кончать ты обожаешь, врушка.

И поверх нежности, слабости, сладости и легкости Костя добавляет желание смеяться, но это сложно сделать, потому что он — не волонтер, и без своего удовольствия с неё уже не слезет.

Сам забрасывает женское бедро еще выше, держит вес, чтобы не давить, отрывается от лица Агаты, но не взглядом. Взгляд наоборот фиксирует. Снова движется, но уже быстрее. Явно испытывая нетерпение, но все же стараясь себя контролировать… Скользит по её телу ладонью, сжимает грудь, снова тянется к лицу, накрывает губы…

Агата знает, что ему сейчас безумно хочется отпустить себя абсолютно. Оттрахать без оглядки на положение и собственные страхи что-то там нарушить. Но он расставляет приоритеты. И осторожничает.

Поэтому его путь длиннее. Поэтому вряд ли будет так же ярко, как бывало в их абсолютно бесшабашный период, но ей невыносимо хочется ему помочь.

Она подается навстречу, она снова разжигается, она подставляет тело, снова стонет и улыбается, потому что ей это нравится, а когда Костя протакливает язык между ее губами, делая три последних — уже неконтролируемых движение, до боли сжимая грудь, с какой-то неповторимой триумфальной благодарностью впитывает всё — его низкий стон в висок на выдохе, ощущение затвердевших мышц под пальцами и пульсирующее выплески спермы внутри.

Прижиматься ухом к груди Кости после секса — одно из любимых занятий Агаты. Больше она, пожалуй, действительно любила разве что кончать… Ну и самого Костю. Но второе — спорно.

Потому что он ведь — говнюк. Но когда гладит по плечу, когда изворачивается, чтобы поцеловать — в макушку или нос, когда говорит что-то язвительно-сладкое, Агате кажется, что он — самый лучший.

И ночь эту она смело готовилась записать в череду лучших.

Так ждала её, представляла, как всё будет, а получилось лучше, потому что в реальности, а не мечтах.

И Косте тоже понравилось. Об этом и спрашивать не надо было. Когда он доволен — это проявляется.

Целует. Гладит. Говорит там что-то. Добреет. Хороший такой сразу. И хочется всем телом вжаться в него, обнять руками и ногами. Зацеловать. Залюбить. Разорваться на счастливых хомяков.

Они вместе приняли быстрый душ. Вернулись в спальню, плюхнулись, сплелись, лежали…

— Спишь? — Костя спросил, Агата еле-еле мотнула головой, держа глаза закрытыми.

Честно говоря, она почти настроилась спать. Еще несколько минут поглаживаний и его тепла — занырнет. Но если у него имеется альтернатива — она готова рассмотреть.

Прилагая усилия, запрокинула голову, распахнула глаза. Встретилась с Костиным взглядом. Внимательным, острым, но не пугающим. У него правда хорошее настроение. Он просто настолько доволен, что не против её сожрать. Именно это и читается во взгляде.

Костя снова склонился, приближаясь своими губами к её. Улыбался. Агата тоже. Когда между их лицами осталось несколько сантиметров и Костя притормозил, Агата приоткрыла рот…

Его усмешка стала еще более очевидной, но он не прижался. К глазам скользнул, снова ко рту…

И тут уж Агата использовала тяжелую артиллерию. Тихое томное «ммм» сделало свое дело.

Их губы встретились. Костя прижал Агату спиной к матрасу, сам сверху навис, углубил поцелуй, снова начал шарить по голому телу. Забросил бедро Агаты себе на бок, оглаживал его — бедро… От губ оторвался, посмотрел на лицо, потом ниже — на потяжелевшую грудь, живот… Прижался ртом к ключице, пошел поцелуями по шее, заставляя Агату запрокинуть голову…