Султан моих снов - Ирина Гутовская

обязан учитывать её потребности и, главное, заботиться о чувствах.

Нужно исправлять ситуацию. Срочно!

— Повтори, что ты сказал… — Яся хмурится и улыбается одновременно.

«Думает, послышалось?» — нет. Сам не ожидал — прорвало меня на откровения. Но результат того стоил — переключив внимание, она успокоилась.

— На нас все смотрят, — только сейчас заметил, сколько людей вокруг ходит по улице и украдкой косятся в нашу сторону. — Пойдём, — обняв мою девочку за талию, повёл за собой дальше.

— Аяз… — Яся попыталась вырваться.

Я не позволил ей отстраниться. Крепче прижал к себе — теперь не убежит, даже если очень постарается. Не отпущу!

— Давай где-нибудь уединимся и поговорим без свидетелей. Здесь найдутся укромные местечки, а заодно погуляем — ты ещё хотела городом полюбоваться, — по сути, продолжаю отвлекать от возникшего между нами конфликта, чтобы не возвращалась к этой теме, я и так всё переосмыслил — дурацкую затею предложил.

И, очевидно, в данный момент её волнуют исключительно признания, а не тот бред, который с моей подачи вызвал у неё обиду.

— Или ты пошутил, да? Это было способом заткнуть рот? А на самом деле не любишь? Играешь со мной? Издеваешься? — очередные опасения прозвучали.

«Ну не болван ли? Наградил сомнениями».

— Вот с фантазией у тебя точно всё в порядке, — «надо же, придумать такое, как и то, что я планировал обхаживать Нургюн» — весь мой интерес в отношении неё сводится к стремлению выяснить истину. Больше ни-че-го. Не нужно искать в моих действиях то, чего нет.

Беспокоиться моей женщине не о чем — поводов для ревности не давал, как бы Яся ни переживала. Хотя, не срою, если честно, её реакция меня забавляет. Я уже и забыл, насколько это приятно, когда тебя любят — чувствуешь себя наполненным по-настоящему живыми эмоциями. Она сумела сделать невозможное — растопила моё сердце, став там полноправной хозяйкой.

Не могу сдержать улыбку.

— Вообще-то не смешно, — Яся опять дёрнулась в моих руках.

— Не смешно, согласен, — и в мыслях не было издеваться.

— Тогда что?

— Ты такая милая, когда ревнуешь.

— Нашёл чему радоваться… Я же мучаюсь. Неизвестность и неопределённость — пугают меня.

— Люблю тебя, — склонился к ней и прошептал на ухо, — и, поверь, эта фраза не отражает в полной мере того, что испытываю. Ты — бесценное сокровище.

— О-ой… — она растерялась. Хлопает длинными ресницами.

Смотреть на неё — одно удовольствие.

Хотела откровений — пусть будут.

— Девочка моя, если ты считаешь, будто я мечтаю поскорее избавиться от тебя, отправить домой и забыть о твоём существовании, то сильно заблуждаешься, — готов повторять это бесконечно. — Да я уже сейчас задыхаюсь от мыслей, что какое-то время мы не увидимся, — но придётся так поступить, ради её же безопасности и моего спокойствия. В этом смысле всё по-прежнему, а что касается остального, то изменю свой подход в достижении целей, чтобы не ранить чувства Яси, не задеть и не обидеть.

— Аяз, я не смогу без тебя… боюсь потерять тебя… — она прижалась к моей груди в резком порыве, обхватив руками торс, и снова заплакала. Шмыгает носом. Дрожит всем телом.

— Я не договорил, — теснее обнял её. — Послушай внимательно: где бы ты не оказалась, я приеду за тобой и найду везде, потому что никогда не оставлю и не брошу — это единственное, о чём тебе стоит знать и помнить. Мы будем вместе. Всегда. Люблю тебя.

Глава 44

«Мы будем вместе. Всегда. Люблю тебя…» — это последние слова, которые я запомнила, как и бархатистую интонацию ЕГО голоса, когда он давал обещание никогда не оставлять и не бросать. Причём ещё тогда наша прогулка по красивым местам, достопримечательностям и улочкам Мардина — показалась последней. Во всём чувствовалось гнилое ядовитое отчаяние как перед неизбежным расставанием — это было заметно по взгляду, ощущалось в прикосновении рук, торопливых поцелуях украдкой, как будто успевали насладиться и каждым моментом, и друг другом. Как и выговориться было необходимо, хотя все фразы, несмотря на иной смысл, всё равно звучали как прощание, в них тоже слышалась грусть.

Дальше наступила темнота, меня словно засосало в вакуум и образовался огромный провал в памяти…

Но хуже всего последствия — очнулась я в больнице, а моя подруга и родители твердили одно то же, как заведённые… Якобы никакой Турции не было, якобы я попала в аварию по пути на работу. Вроде как проспала в тот день и опаздывала, поэтому вызвала такси, чтоб быстрее добраться и не тратить время на общественный транспорт, а на перекрёстке в нас въехала машина. И в результате я получила черепно-мозговую травму, перенесла операцию и почти неделю находилась в коме. Теперь пришла в себя.

Вот только я ничего не помнила из этого... Моя история начала там, в другой стране. А чем закончилась? Что произошло потом? Куда исчез Аяз, и почему, открыв глаза, вместо него я увидела белые стены? — остаётся загадкой…

Как же так? Неужели я всё придумала? Неужели всё приснилось? Неужели всё оказалось призрачной иллюзией и самообманом? Нет, нет, нет… Я отказывалась верить в такую правду. При этом факты (и факты ли?) говорили об обратном, но я воспринимала все слова близких, как попытку с их стороны скрыть истинное положение дел.

На фоне чего со мной случился срыв, я задыхалась от слёз, хрипела, билась в истерике и жалобно скулила, как побитая собака… Успокоила меня доза снотворного, и я опять вырубилась, очутившись в той самой глухонемой пустоте, откуда ещё недавно вырвалась. А пока не отключилась, ускользающим сознанием слышала доносящиеся фразы, и всё поняла. Врач обсуждал с моей мамой необходимость психиатрического лечения: «скорее всего ваша дочь находилась продолжительное время в сильнейшем стрессе, что и привело к нервному истощению, иначе я не могу объяснить её поведение, замещение реальных событий вымышленными — лишь подтверждают и дополняют общую картину, это как способ самозащиты», — сказал он тогда.

***

Пробуждение выдалось на редкость отвратительным, да и чувствовала себя паршиво. Тело болело, мышцы тянуло, они противно ныли и было ощущение, словно по мне безжалостно проехалась машина и раскатала до состояния полного изнеможения, высосав все силы, оставив немного, чтоб жить. А ведь я даже переломы не получила — цела и невредима, зато с головой, да, беда…

—