В финале Джон умрет - Дэвид Вонг

Гораздо позже с удивлением и отвращением я понял, что именно сказал мой друг. Если бы у меня остался долбаный «соус», Джон бы его принял.

После этого случая я начал избегать Джона.

Избегать встреч с Джоном оказалось не так-то просто. Он постоянно заявлялся ко мне домой с видеоприставкой под мышкой, звонил, приглашал поиграть в баскетбол, спрашивал, не избегаю ли я его. Кроме того, на прошлой работе с ним «расстались», и он попросил меня устроить его обратно в «Уолли». С тех пор я волей-неволей стал видеться с ним каждый день. Но если мой друг заговаривал со мной о чем-то хотя бы слегка жутковатом, я поступал так же, как Джен, — менял тему.

В один прекрасный день мы с Джоном и Джен обедали в «Тако белл», а через столик от нас, держа обеими руками сумочку, лежащую на коленях, сидела старушка.

В кафе вошли четверо студентов и подсели к ней — словно ее там не было. Один из парней сел прямо на нее. Сквозь нее. Он поедал «буррито суприм», и все это время из него торчали локти этой женщины. Наконец она встала и осторожно вышла через — буквально «через»! — стеклянную дверь.

Мы — и Джен тоже — не отрываясь, следили за ней. Мы глазели на старушку, ведь делать вид, что мы ее не замечаем, было невозможно, а отрицать факт ее существования — просто нелепо. Покончив с едой, мы сели в мою машину, и тут Джен закрыла лицо руками и расплакалась. У Джона на лице было написано такое торжество, что мне захотелось ему врезать. Он прекрасно чувствовал мое настроение и поэтому помалкивал.

Я решил, что смогу перетерпеть это и, если нужно, не обращать внимания на подобные случаи до конца своих дней.

Разумеется, я ошибся.

Летом Джон прочитал на каком-то сайте про женщину из соседнего штата, которая утверждала, что на ее ковре в одном и том же месте появляются кровавые пятна. Она вычистила ковер добела, но неделю спустя пятно снова появилось. Потом ковер заменили. Пятно вернулось. Все это сняли на пленку.

Когда Джон рассказал мне об этом, я послал его к черту. Но потом он напоил меня и снова рассказал эту историю, и внезапно она меня поразила. Мы позвонили этой женщине, выдали себя за специалистов по современным методам чистки и спросили, нельзя ли нам взглянуть на ковер. Пьяное любопытство заставило нас потратить целую субботу — одна дорога заняла семь часов — на осмотр волшебного пятна.

Подъехав к дому, мы услышали вопли. Дверь открыла девочка лет шести, державшая в руках бутылочку с соской. Мы вошли внутрь и увидели родителей девочки — они смотрели по телевизору церемонию вручения каких-то наград. В центре комнаты лежал человек; он кричал, а из его промежности бежал алый поток, растекавшийся пятном на ковре. Мать, приятная полноватая женщина лет сорока, указала на орущего человека.

— Вот это пятно, — пояснила она.

Мы объяснили ей, что оставили инструменты в машине, и уехали прочь. Немного посидев в местной библиотеке — ну, то есть Джон стал искать информацию, а я устроился поудобнее в кресле и заснул, — мы нашли статью, опубликованную несколько лет назад. В ней шла речь о мужчине, который погиб, мастеря капкан на кротов. Пенис погибшего защемило капканом, и бедняга умер от потери крови. На следующий день мы вернулись в тот дом, попросили хозяев выйти из комнаты и попытались поговорить с тем парнем.

Мы сказали ему, что он здесь уже не хозяин, что его жена продала дом. Мы сказали парню, что он с того света заливает ковер кровью. На нас мужчина не реагировал, а все верещал, сжимая пах, но после часа уговоров исчез — куда уж там исчезают призраки. Пятно на ковре исчезло.

Это произвело такое впечатление на хозяев дома, что они, похоже, рассказали об этой истории всем своим знакомым. И кажется, сообразили, что дело вовсе не в волшебном чистящем средстве.

После этого по телефону и электронной почте с нами связался еще десяток людей. Все просили нас разобраться с их проблемами. Мы решили, что только одно дело заслуживает нашего внимания, так как речь шла про «людей-теней». Но оказалось, что это все ерунда — просто у одного студента начала развиваться шизофрения. Более того, за три месяца мы только однажды столкнулись с настоящими призраками — то самое дело Фрэнка Кампо и его паукомобиля. Мы его вылечили — просто сказали, что он не сумасшедший и что ужасы, которые он видит, существуют на самом деле. Почему-то это его успокоило. Он был адвокатом.

Но все остальные случаи оказались пустышками — к нам обращались напуганные одинокие старушки, люди, которым не хватало внимания, те, кто считал, что сумасшествие лучше забвения.

Однако мы с Джоном много чего видели. О да! Мы много чего видели, даже если просто шли куда-нибудь или занимались своими делами. Это было похоже на трюк, на особую подстройку глаз, когда смотришь не на дорогу, а на грязь, прилипшую к ветровому стеклу.

Однажды утром я проснулся и обнаружил в нескольких дюймах от лица четыре пары огромных глаз. У кровати стояли гномы — маленькие, приземистые, с глазами в три раза больше человечьих. Я моргнул, и гномы исчезли. Дженнифер я об этом не рассказывал — ни про этот случай, ни про все остальные. Я сказал себе, что мне просто нужно к этому приспособиться. Такова жизнь, все время нужно к чему-то приспосабливаться.

А осенью все полетело в тартарары.

Меня преследовали глаза Рональда Макдоналда.

Мне захотелось съесть сосиску, и я отправился в один из четырех «Макдоналдсов» города Неназванный (если вы уверены, что в «Макдоналдсе» сосисок не продают, значит, вы никогда не жили на Среднем Западе). Я взглянул на изображение клоуна в витрине и вскрикнул — коротко и довольно сдержанно, но все равно напугал девочку, проходившую мимо, да так сильно, что она тоже завопила.

Я ничего не мог с собой поделать: большую часть выставленного в окне пластикового знака занимало карикатурное изображение клоуна — облако рыжих волос, красные башмаки шестидесятого размера, желтый костюм и… ну…

«Прекрасный рисунок, — подумал я, проводя пальцами по стеклу. — Такой живой».

Другие ночные посетители протискивались мимо меня, украдкой бросая взгляды в мою сторону. Они видели небритого безумца с взъерошенными волосами — но, уверен, они не замечали того, что видел я.

Нет, для них веселый клоун на плакате стоял на одной ноге, задрав под углом в сорок пять градусов другую ногу в большом красном клоунском башмаке. На бело-красном лице клоуна застыла широченная улыбка; раскрыв объятия, Рональд приветствовал клиентов, которые решили посетить его фабрику по производству гамбургеров. Я был там раз сто и помню эту картинку до мельчайших подробностей.

Но в тот момент я увидел клоуна, в животе которого зияла огромная рана с рваными краями, словно кто-то порезал его тупой «опасной» бритвой. Он… как бы выразиться поделикатнее? На этом тщательно прорисованном и затушеванном рисунке клоун в белых перчатках засовывал в рот свои собственные кишки.