Фамильяр и ночница - Людмила Семенова

лесовица. — Поздно угрожать, даже если бы хотелось: ты все равно уже здесь. Теперь мы сделаем что можем, но если высшие силы не примут твое воззвание…

— Не слушай эту язву, — мягко сказал Рикхард. — Ты колдунья, Дана, и должна опираться на знания и веру в себя, а не гадать, что там и как… Но с рекой сейчас и вправду стоит быть осторожными.

— О чем ты?

— Посмотри вниз, — ответил лесовик и подвел ее к краю крутого берега. Дана увидела, что холодные воды замутились, по ним плыли гнилостные разводы и черные сгустки, похожие на плесень. В воздухе повис запах паленого, противно режущий ноздри. Вода стремительно накрывала пологий берег и камни на нем, подмывала кустарники и корни деревьев, волны уже норовили лизнуть откос, на котором стояла Дана. Рикхард положил руку ей на плечо и сказал:

— Сейчас отойди назад, на несколько шагов. Мы прикроем тебя от нежити, и тогда ты сможешь прочесть заклинание.

Дана несмело кивнула и присела наземь, бережно держа на коленях манускрипт. Тем временем новая волна разбилась о берег и обернулась существом с человечьим торсом, однако его ноги были как у водного гада. Серая неровная кожа блестела от слизи, на месте глаз и носа зияли черные провалы. Чудовище разинуло пасть, показав ряды мелких, но острых как бритва зубов, и угрожающе ринулось к Дане.

Силви молниеносно преградила путь нежити и всадила заговоренный клинок Буракова ей в голову. Затем выдернула его из хлюпающей пробитой массы и отпихнула труп подальше. Однако вслед за ним показались еще три фигуры, издающие злобный вой. Дана поняла, что в проворстве они уступают духам, но боялась думать, как те вдвоем справятся с целым полчищем.

Лесовики, впрочем, не колебались: Рикхард быстро свернул шеи двум существам, третье попыталось вцепиться в него сзади, но Силви успела насадить врага на клинок. После короткой агонии нежить затихла и расползлась по земле студенистым месивом.

— Как вы их… — прошептала Дана, когда Рикхард подошел ближе.

— Да этих не стоит бояться, — ободряюще улыбнулся лесовик. — Мы в лесу привыкли их гонять в хвост и гриву. У нежити нет особенных сил, мы просто раздражаем ее тем, что живы. Надеюсь, для острастки этого хватит, и теперь ты сможешь без помех прочесть заклинание.

— А что еще потребуется?

— Верить, что вода отступит и силы оставят город в покое. Попытайся призвать на помощь свою ночную ипостась: она куда устойчивее к угрозам. Мы тем временем поддержим тебя собственной энергией — правда, она изрядно поиссякла стараниями Буракова, но остается надеяться…

Тут по лицу Рикхарда пронеслась тень, и сердце Даны сжалось от страха перед неведомым. Но он коснулся ее лба и щеки, волна тепла разошлась по ее озябшему телу и сердце стало биться ровнее. Силви тоже дотронулась до плеча колдуньи, затем оба духа посмотрели на чернеющее небо, взялись за руки и вполголоса запели. Слов Дана не понимала, ибо не слишком хорошо владела северным языком. Но глубокие переливчатые звуки, бархатный напев Рикхарда и чуть надтреснутый голос Силви словно укрывали ее мягкой пеленой от внешних угроз — и людских, и волшебных.

Наконец лесовики умолкли и склонили головы. Дана благодарно посмотрела на них и взялась за манускрипт, который все еще наводил страх, от него зябли и дрожали руки. Приступив к чтению, она почувствовала, как все посторонние мысли уплывают, тело становится легким, как в первых снах, а затем и Студеновка превращается в далекое темное пятно. Колдунья переметнулась в иную ипостась и видела город с огромной высоты — дома, башни, набережная, опушка леса, но ни одной человеческой фигуры.

Тем временем река набухала и походила на огромное болото, черное, вязкое, живое. Оно тянуло свои щупальца к берегам и норовило обдать их ядовитыми брызгами. Заклинания в рассудке Даны зазвучали сами собой, от них становилось горячо и тесно внутри, однако страх оставил ее. Она положилась на судьбу, в которой уже было предначертано решение высших сил, но верила, что старания не пойдут прахом.

Вдруг стало душно, небо затянулось мутной дымкой, сквозь которую Дана разглядела вздымающуюся волну. Та росла так быстро, что сливалась с облаками, вода шумела в такт крови в висках колдуньи и отчаянным ударам ее сердца, и Дане показалось, что та смеется над ней. Над ее робкими надеждами призвать к добру, к человеческому миру и покою, к равновесию, которое давно разрушено…

Дана попыталась глотнуть воздуха, зажмурилась, затем открыла глаза — и перед ними черной тенью пронеслись огромные вороньи крылья. Его хриплый отвратительный клич разнесся в тумане, сверкнули огоньки в глазах и колдунью обдало горячим дыханием.

«Рикко!» — успела она подумать, отчаянно, пронзительно, больно. В следующий миг невыносимый жар опалил крылья ночницы, перекрыл воздух и перед глазами возникло приближающееся пятно берега.

Рикхард и Силви уже не стояли впереди Даны, сидевшей над манускриптом: им пришлось лечь, чтобы волны не сбили с ног. Вода, вырвавшаяся из каменного плена, несла пролитую на этих берегах кровь и слезы, пепел от уничтоженных жилищ, колдовские зелья и яды, память о подвигах и предательствах. И теперь их откос превратился в один из немногих островков спасения. Что творилось в городе, они боялись вообразить, — даже безразличная к людям Силви затыкала уши, когда эхо доносило крики ужаса, лошадиное ржание, треск разбивающихся стен и крыш.

— Мы не успеем, Рикко, — прошептала она, сжав его ладонь. — Они не согласятся, а мы не уйдем отсюда живыми! Ты был прав, нам давно стоило бежать…

— Я рядом, милая, и нам нельзя так думать, — отозвался он хрипло и прикрыл подругу собой. Вдруг за пеленой тумана и воды сверкнул и величаво поплыл над городом огромный белый силуэт, оставляющий за собой морозное дыхание. Волны, по которым он следовал, замерзали на лету, разбивались о берег и осыпали лесовиков ледяным крошевом, но вода быстро обновлялась и подступала к их островку.

— Это посланница мира мертвых, — вздохнула Силви. — Она соберет урожай душ в городе, потом возьмет и Дану, а нас забросит в междумирье…

— Тише, — почему-то сказал Рикхард, хотя Силви и так говорила еле слышно, и лишь острый слух оборотня улавливал все ночные звуки. Но вдруг напевы Даны стихли, до них донесся слабый обрывистый возглас и лесовики вскочили на ноги, забыв о волнах.

Девушка лежала на земле, устремившись в небо невидящим взглядом, и еще слабо дышала. Но когда Рикхард бросился к ней, попытался отогреть и дозваться до засыпающего рассудка, дыхание стало обрываться. И как он ни стремился возродить его оставшейся энергией, она