Не мамкай! - Маша Трауб

Конечно, я, как и многие родители, хотела уберечь и сына, и дочь от навыков выживания. Избавить их даже от мысли о том, что жизнь – борьба, как вбивала в мою голову бабушка. Мы поместили детей под колпак и не позволяли им оттуда выползти. Но подкорка, генетически заложенный страх остаться одной, без мужа, без работы, не иметь возможности выкормить детей, не дать им образование, заставляли мое поколение женщин работать, создавать крепкие семьи, заботиться о пожилых родственниках, добывать еду, готовить ее вкусно. Рожать не когда хочется, а чтобы «успеть» согласно требованиям не ВОЗа, а еще советской школы акушерства и гинекологии: первого ребенка до двадцати пяти, иначе навесят ярлык «старородящая», второго – до тридцати пяти, не позже, иначе ребенок родится больной. И непременно в браке, иначе косо будут смотреть.

Извечный вопрос при осмотре: «Сколько беременностей? Сколько родов?» – от которого начинает мутить, потому что требуется вспомнить аборты, прерывания беременности по медицинским показаниям, потерю ребенка на ранних сроках. То, от чего сердце деревенеет, а голова начинает пылать огнем. Любое воспоминание отдает клокотом в желудке и желчной рвотой. Наше поколение женщин еще помнит, что на прием к гинекологу нужно было приходить с собственной пеленкой и носками. Непременно светлого цвета. А без пеленки могли и выгнать с приема, да еще нянечка или медсестра обложит последними словами. До сих пор меня трясет, когда я слышу от молодой женщины, родившей детей или погодок, или с небольшой разницей, что она «отстрелялась». Возможно, так говорили наши мамы – родить, чтобы отстреляться. Выполнить женский долг, программу. Но как это перешло в поколение современных молодых женщин? Им-то от кого отстреливаться?

У нашего поколения низкий болевой порог – вырвать зуб без укола? Запросто. Ведь нужно успеть на работу, где будешь бегать в туалет и отплевываться кровавыми ватными тампонами. Та же память и опыт подсказывают: отпустить ребенка в нужное время, отодрать от себя, дать ему свободу, возможность дышать самостоятельно, совершать ошибки. Гулять до пяти утра, встречаться, расставаться, переживать первую, вторую, двадцатую влюбленности. И мы умеем отпускать.

Наше поколение сорок плюс считается психологами самым сложным. Мы – ходячая медицинская энциклопедия, выбирай любой диагноз. Все подойдут! При этом мы вообще не страдаем на тему детских и прочих травм и не собираемся их «прорабатывать». Мы из тех, кто сразу к психиатру, чтобы один раз и с гарантией – некогда ведь! Мы не будем кормить наших детей до пенсии – пусть они идут и зарабатывают. Потому что мы сами работали и зарабатывали с пятнадцати, шестнадцати лет. Но наши родители, наплевавшие на нас, детей, готовы содержать внуков и отдавать им пенсию до последней копейки.

– Мам, ну зачем? – кричу я, когда моя мама передает внукам деньги. Сыну – внушительную сумму, дочке поменьше. Это означает лишь одно – я должна компенсировать мамину пенсию, которую она собирала несколько месяцев. – Ты понимаешь, что это мои траты, а не твои!

– Это моя пенсия! – возмущается мама.

– Да, но теперь я выплачу тебе ее в двойном размере, чтобы ты ни в чем не нуждалась!

Молодое поколение родителей оказалось лишено исторической памяти, да и генетическая подводит. У ребенка не получается зашнуровать кроссовки? А зачем уметь шнуровать, если есть обувь на липучках? Оставить ребенка одного дома? Это же преступление. Врачи, педагоги, учителя, тренеры – обслуживающий персонал. Работающие бабушки и дедушки обязаны помогать в приказном порядке, делиться половиной зарплаты, пенсии. Братья и сестры выясняют отношения, кому больше нужны бабушкины деньги. До смертного боя готовы биться за квадратные метры старой квартиры, которую проще сжечь, чем сделать там ремонт. Потребительское отношение, введенное в норму.

Недавно слышала разговор двух мам на детской площадке. Обеим – около тридцати. Одна гордилась тем, что очень умело «построила» бабушек – одна забирает внука на три дня, потом передает второй на три дня, а с родителями ребенок проводит только воскресенье. Мама говорила, что именно этот график позволяет ей саморазвиваться, уделять внимание мужу и прорабатывать с психологом собственные проблемные ситуации. Вторая мама ей отчаянно завидовала.

Я буквально на секунду представила, что было бы, если бы я свою маму поставила в обязательный график сидения с внуком. Пока я буду саморазвиваться, например. Мама бы отправила меня далеко и надолго, не выбирая выражений. Потребительское отношение к старшему поколению в нас уничтожено в младенческом возрасте. Забота о детях и пожилых родителях – наш долг. Святой. Даже не обсуждается. Что значит не хватает денег? Найди вторую, двадцатую работу. Устала? Ну поспи полчасика днем. Заболела? А кто сейчас здоровый?

Моему сыну девятнадцать. Для военной кафедры он проходил медосмотр. Бегал по диспансерам, поликлиникам и военкомату.

– Ну как? – спросила я вечером.

– Нормально все, только мамаши орали, – ответил сын.

– Какие мамаши? – удивилась я.

Сын рассказал, что мамы ходят с мальчиками-школьниками в военкомат. Сидят, ждут, скандалят, что долго, душно и «ребенку сейчас станет плохо».

– А почему я с тобой не ходила? – удивилась я.

– Не знаю. И спасибо тебе за это, – рассмеялся сын.

– Васюш, а ты будешь меня содержать на пенсии? – спросила я, в рамках лирического отступления.

– Нет, потому что ты будешь работать, – ответил сын.

– Вот, здрасте! Ты меня бросишь? – не поняла я.

– Мам, ты должна работать. Ради себя, в первую очередь. Чем дольше тебе будет интересно жить, писать, трудиться, тем дольше ты будешь такой, как сейчас. Как только потеряешь желание работать – развалишься и расклеишься. А мне это совсем не нужно. Я лучше тебе пластического хирурга оплачу и личного тренера, только не сдавайся.

Когда я поняла, что могу давать советы, имею на это моральное право? В тот момент, когда сын отказался от идеи жить с девушкой, и они расстались. Девушка была прекрасна во всех отношениях – училась в лучшем вузе столицы, подрабатывала, снимала квартиру. И предложила Василию совместное проживание. Оплата квартиры пополам. Отношениям пришел конец в тот же вечер.

– Я не могу, – сказал сын. И очень четко объяснил, что готов снимать квартиру, когда сможет на нее заработать. Родительские деньги он на нее тратить не будет. Это неправильно. Вдвойне неправильно – делить с девушкой оплату. Никаких пополам. Он хочет быть хозяином в доме и оплачивать полностью. Но ему пока не хватает образования, чтобы найти приличную работу. Года через два, три. Родительские деньги – только на еду, проезд, вещи из числа необходимых. Книги. Все. Девушка в родительский бюджет не заложена. И никогда не будет.

Мне тогда показалось, что это поступок взрослого человека, а не восемнадцатилетнего мальчишки, по современным меркам – ребенка. Я очень зауважала собственного сына и поняла, что воспитала его, может, неправильно с точки зрения психологов, но очень верно с точки зрения моральных ориентиров и мужского поведения. Да, он всегда пропустит женщину вперед, поможет донести сумки, спустить с лестницы детскую коляску, откроет дверцу машины, подаст руку и поможет снять верхнюю одежду. В отношениях мужчины и женщины должно быть гендерное различие – в заботе, умении брать на себя ответственность, в содержании семьи и в мелочах: не дать любимой женщине поднимать тяжести. Мужчина не должен уметь вбивать гвоздь в стену или собирать шкаф, но он обязан заработать на то, чтобы его жена могла вызвать сантехника или слесаря, который вобьет пресловутый гвоздь. Или должен купить самый красивый и современный шуруповерт или молоток, если уж вдруг ей захотелось вбить гвоздь самой.