Замороженный мир - Дмитрий Емец

– Танцор и Верлиока знают, куда вести рогрика? – быстро спросил Арно.

– Конечно нет. Наверняка это место знает лишь тот, кто видел, где нырял Митяй.

– А он существует? – не удержался Арно, вспоминая тот странный разговор в Подземье.

– Да. Более чем, – подтвердил Гай.

Утром на подушке опять было пятно крови: по краям подсохшее, коричневато-обесцвеченное, а в центре еще сырое – более темного оттенка. Обычно Меркурий Сергеич переворачивал подушку на другую сторону, притворяясь, что ничего не заметил. Но у подушки было только две стороны, и переворачивать ее до бесконечности было невозможно.

Чистя зубы, Меркурий рассеянно смотрел на себя в зеркало. Видел заросли бороды, в которой в последние годы белых волос стало больше, чем черных. Борода седела центральной полоской книзу и двумя полосками по бокам. Между ними же рос еще черный спутанный лес. Выше бороды горным утесом торчал красный, широкий, как у льва, нос.

«Страшный. Я. Стал», – подумал Меркурий, но подумал отрешенно, словно о ком-то чужом. Он давно уже был равнодушен к себе. Зубы чистил по привычке, ел тоже по привычке – точно заправлял автомобиль.

Снимая со спинки стула шныровскую куртку, Меркурий ощутил, как по его пальцам кто-то пробежал. Литая пчела завертелась на внешней стороне ладони. Меркурий поднес ее к глазам, разглядывая потускневшую позолоту. Чем-то пчела была похожа на него самого. Отяжелевшая, поцарапанная. Одно из крыльев точно побывало в огне – потемневшее, оплавленное, с обозначившимися жилками. Таким крыло стало с того дня, когда Меркурий застрял в болоте. Случилось это много лет назад. Он был тогда еще молодым шныром.

По тоннелю они проходили вдвоем, нарушив все возможные правила: Меркурий и одна непрерывно улыбающаяся девушка. Меркурий впереди, на горячем вороном, дедушке сегодняшнего Митридата. Девушка позади – на старой кобылке. Меркурий хорохорился, джигитовал, по-казацки свешивался с седла, вертелся на нем как уж. Тогда он только начинал осваивать боевой пилотаж и был такой же горячий, как сегодняшний Сашка. Присутствие девушки что-то сдвинуло в его голове. Когда кто-то делает глупости, нет зрителей благодарнее, чем эльбы. Поначалу они поощрили Меркурия вскочить на седло коленями. Потом послали ему твердую убежденность, что девушка в восторге и чуть ли не рыдает от восхищения. Потом, когда Меркурий стал оборачиваться, чтобы полюбоваться этим восхищением, эльбы зацепили его тонкой паутинкой и сдернули с седла.

Меркурий не запомнил момента, как упал. Осознал только, что куда-то летит и что стенки болота вращаются вокруг точно закручивающийся саморез. Прежде чем он осознал, что это конец, он врезался в грудь следом летящей старой кобыле. Удар был такой силы, что он потерял сознание, но, видимо, лишь на миг, потому что когда сознание включилось, он понял, что висит на поводе и пытается затащить с собой в болото и девушку с кобылой. Со всех же сторон в них летят охотничьи паутинки эльбов.

Опомнившись, Меркурий отпустил повод, ухватился за стремя и, перебирая руками, кое-как перекинул себя животом через спину лошади. Девушка, крича, втаскивала его, помогала, одновременно удерживая на крыле кобылку. Кобылка, взмыленная, полуживая от непосильной работы, вынесла на двушку их двоих. Здесь кобылка сразу опустилась и долго лежала на земле. Взбешенная же девушка, которая по характеру была чем-то вроде Насты или Штопочки, несколько раз огрела Меркурия хлыстом. Кстати, оказалось, что от его фокусов в болоте она была вовсе не в восхищении и то, что Меркурий считал непрерывной улыбкой, было на самом деле оскалом зубов.

Вороного они поймали каким-то чудом. Девушка нашла его почти у Первой гряды. Меркурий же ждал ее в лесу, в предрассветье. Тогда они ничего никому не сказали, иначе Меркурия вышибли бы из ШНыра ласточкой. Руководство у школы тогда было строгое.

Продолжая глядеть на вертевшуюся на ладони пчелу, которая что-то подсказывала ему, Меркурий опять подошел к зеркалу. Через стекло проходила трещина, внутри которой что-то желтело. Отражение в области трещины сдваивалось так, что лицо выглядело разрубленным.

Кстати, и это зеркало принадлежало той же самой шнырке, которая спасла Меркурию жизнь в болоте. Несколько лет спустя она присвоила закладку и ушла в магический форт. Почему ушла, почему присвоила – для всех это стало полной неожиданностью. Да и закладка была слабенькая. Все, что она давала – это красивые ногти. Девушку же все воспринимали как боевого товарища, для которого лучший подарок – саперная лопатка. И тут вдруг все отдать за красивые ногти! Бред! К тому же и прежние ногти у нее были, на взгляд шныров, вполне нормальные. Меркурий страдал больше других: девушка ему нравилась, но он скрывал это и от нее тоже, потому что помнил ту историю в болоте и как она потом огрела его хлыстом. Ему казалось, что ничего между ними быть не может.

Прошло полтора года, и Меркурий увидел эту девушку снова. Она разыскала его в Москве и остановила, взяв за руку.

«Идем! Мне нужна твоя помощь!» – сказала она и, не оглядываясь, двинулась вперед. Они долго шли, пока, поднявшись на пыльный чердак обреченного на снос двухэтажного дома – старое Замоскворечье тогда безжалостно расчищали – не оказались у этого зеркала. Девушка приблизилась к нему как-то странно, вдоль стены, чтобы не отражаться в стекле.

«Посмотрись в зеркало!» – велела она.

«Зачем?»

«Скоро поймешь. Ничего необычного не замечаешь?»

Меркурий мотнул головой. Он видел лишь свое порядком приправленное пылью отражение.

«А теперь посмотри на меня!» – И бывшая шнырка с какой-то внутренней яростью шагнула к зеркалу.

Меркурий едва сдержал крик. Никакой девушки, по сути, больше не существовало. Только кожа, а под ней два эльба. Плотные медузы, сдавленные ограниченным пространством. Они и дышали за девушку, и получали еду, которую она глотала.

«Они оставили мне только кожу и мозг! И еще ногти! Я хочу поблагодарить их за это!»

«Как. Если ты подойдешь. К закладке. То», – произнес Меркурий. Он и тогда уже говорил точно бил из автомата короткими очередями.

«К закладке они меня не подпустят, – сказала девушка с издевкой. – Меня просто вырубят шагов за сто до нее, а потом я встану и потащусь, куда они меня поведут».

«И как. Тогда», – спросил Меркурий.

«Я хочу нырнуть».

Меркурий старался не смотреть на нее. Во всяком случае, в зеркале. Это было слишком страшно. Эльбы шевелились как нерожденные близнецы, плотно прилегая друг к другу.

«Ты. Не сможешь».