Люди огня - Олег Волховский

— Слушай, зачем ты испортил себе обувь? Ты так собираешься идти по пустыне?

— В пустыню надо сначала выйти. В ботинках, невинный ты человек, есть одна маленькая деталь, как раз между подошвой и стелькой. Вот! — Он дал мне потрогать нечто явно металлическое, — А заточить ее здесь нетрудно. Кругом камни. Ты когда-нибудь играл в дартс?

— Вообще-то да… Ты что, собираешься убить охранника?

— Не чистоплюйствуй! Они убьют нас не задумываясь. Это война.

Еще несколько дней ушло на изготовление заточек. За это время Марк потихоньку начал ходить и наконец объявил, что он в форме.

— Как ты думаешь, у них много народу наверху, когда они спускают нам еду?

— Да вроде тихо. — Помолчав, я сказал: — Ты хоть понимаешь, что такое идти босиком по раскаленному песку?

— Ходил по снегу — пройду и по песку. Ладно, время дороже. Главное — не промахнуться.

Все было готово, когда люк вновь открылся и корзина поползла вниз. Ее спускал человек, сидевший на корточках на краю люка. Его было хорошо видно, нашего тюремщика, ярко освещенного полуденным светом. А вот он нас скрытых в полутьме подвала, я думаю, видел неважно Марк прицелился и запустил заточку. Человек наверху даже не успев застонать, начал медленно падать лицом вниз прямо в люк. Я бросился было к стене, но Марк удержал меня за руку.

— Недалеко, — шепнул он.

Грузное тело упало прямо у нас перед носом.

— А вот теперь подальше, — Марк толкнул меня во тьму и потащил за собой мертвеца. И вовремя. Почти тотчас наверху появился еще один араб и наугад выпустил по нас автоматную очередь. Несколько пуль прошили тело первого тюремщика, которым успел закрыться Марк, но моего приятеля, похоже, не задело. Мы затихли. Верхний тюремщик, видимо, поверил в нашу смерть и наклонился над люком. Этого оказалось достаточно. Марк сделал молниеносное движение — и второй террорист упал вниз вслед за первым с заточкой в горле.

Мы прислушались. Было тихо.

— Кажется, пока все, — прошептал Марк. — Ну что, будем выбираться.

Он деловито вытащил заточки из глаза первого трупа и из горла второго и аккуратно вытер их о традиционные белые одежды арабов. Я отвернулся.

— Еще пригодятся. А ты смотри сюда. И для тебя будет работа.

Он разоружил охранников. У одного вынул пистолет и отдал мне, у второго забрал автомат.

— Автомат — это хорошо, — прокомментировал он. — Хотя то, что были выстрелы, — это плохо. Полезай ко мне на плечи. Ты легче. Достанешь до люка?

Я залез, но до люка оставалось по крайней мере полметра. Я не мог дотянуться: — Нет, Марк, никак.

— Видно что-нибудь в комнате? Может быть, можно использовать веревку? У нас же есть веревка от корзины. Есть на что набросить?

— Не знаю. Почти ничего не видно, только стены. Марк, отсюда не выбраться! Они все продумали!

— Не нервничай. Слезай.

Я спрыгнул на пол.

— А эти на что? — Марк указал взглядом на мертвецов, потом наклонился и положил их один на другого. — Так выше. — Он бесцеремонно встал на трупы. — Теперь полезай. Дотянешься. Только возьми веревку, скинешь мне.

Я залез и дотянулся.

— Хорошо, упитанный араб попался, — прокомментировал Марк, и я понял по голосу, что ему больно.

— Как твоя нога, Марк?

— Болтай поменьше. Потом разберемся.

Я подтянулся на руках и оказался наверху. Комната была пуста. Я кинул Марку веревку, и он поднялся вслед за мной. Сквозь небольшое окно была видна пыльная и безлюдная улица арабской деревушки. Мы щурились от яркого дневного света.

— Сюда! — сказал Марк и открыл окно. Мы спрыгнули на землю. — Быстрей! Мы и так потеряли много времени.

Быстрей! Только куда? Фиг разберешься в этих каменных лабиринтах! В конце улицы показались люди, и Марк не задумываясь дал по ним автоматную очередь. Среди них была женщина. Я видел сползший с седой головы черный платок и глиняный кувшин, выскользнувший у нее из рук и разбившийся о камни. Вода расплескалась и смешалась с кровью и песком.

Еще несколько арабов появились из-за утла. Эти, по-моему, были вооружены, но у Марка реакция оказалась быстрее. Раздалась автоматная очередь, и мы устремились дальше.

— Все! — крикнул Марк. — Теперь это только лишняя тяжесть, — и отбросил автомат. Затем быстро освободился от своих полуразвалившихся ботинок. — Только мешают!

— Возьми! — шепнул я и пихнул ему пистолет. — Я все равно промахнусь.

— Ладно! Быстрее!

Мы выбежали из деревни. Перед нами простиралась пустыня — песок и камни, больше ничего. Не оглядываясь, мы бросились вперед. Только у голых желтых скал, что торчали на горизонте, когда мы выскочили из деревни, мы позволили себе передохнуть, упав на землю. Погони не было, и дальше мы двинулись медленнее.

Было около полудня, и солнце палило беспощадно.

— Слушай, Марк, — устало спросил я. — Как ты думаешь, сколько нас продержали?

— Даже если предположить, что мы долго валялись под кайфом, никак не больше двух недель.

— Ты хочешь сказать, что это апрель? Градусов тридцать.

— Скажи спасибо, что не сорок. Здесь такой климат. Пустыня все-таки.

Мы решили идти на запад, точнее — на северо-запад. Даже если это пустыня Негев, в этом направлении мы должны были выйти к границе или к морю, а море — это поселения. Но не было ни моря, ни дорог, ни поселений.

Ночью стало холодно, чертовски холодно, а нам нечем было разжечь огонь. К тому же Марк в кровь сбил себе ноги.

— Слушай, ты сможешь завтра идти? — спросил его я.

— Идти надо сейчас. По пустыне ходят ночью.

Но надолго его не хватило. Раны на ногах кровоточили, и мы вынуждены были остановиться.

— Может быть, с тобой поделиться ботинками? — произнес я. — Будем носить по очереди.

— У тебя какой размер?

— Сорок второй.

— А у меня сорок пятый. Так что помалкивай.

Уже на следующий день мы в полной мере ощутили прелесть пустыни. У нас не было воды, а жара и не думала спадать.

— Почему ты не захватил воды, Марк? — занудствовал я. — Ты же старый солдат. Ты же знаешь, что такое пустыня.

— Сначала было не во что, а потом некогда, — мрачно ответил он.

Третий день подарил нам новое развлечение. Кажется, это называется хамсин. Стало еще жарче. Поднялись пыль и песок, повисшие в воздухе густым туманом. Стало трудно дышать. Солнце превратилось в четкий стальной диск, но, вот странно, это нисколько не сказалось на интенсивности его излучения.