Ночной консьерж - Йенс Фишер

Серж кивнул и тут же пожалел об этом. Пистолет действительно выстрелил. Пуля ударила в сиденье под Сержем и застряла в его недрах. Тут же острые девичьи ногти впились ему в шею.

– Ты сволочь! Гад! Кусок говна! – Кристина прокричала это на чистом русском языке. От королевской невозмутимости не осталось и следа. – После этого ты смеешь говорить, что не похищал моего отца!

Серж дернулся и резко затормозил. Машину тряхнуло, девушка выпустила его шею и ткнулась лицом в ветровое стекло. Пистолет с глухим стуком упал рядом с коробкой передач. Серж схватил Кристину за плечи, грубо встряхнул и притянул к себе. На лбу у нее кровоточила ссадина.

– Послушай, ты, мораль на шпильках! Где твои ангельские крылья? Помаши, я что-то их не замечаю! Возомнила себя святее апостолов? А как быть с тем, что человек, которого я считал своим клиентом, – твой шпион! Подумать только! Подсылает какого-то опереточного гея, а потом обвиняет меня в том, что он попал в переплет! А перед тем как отправлять этого павлина сюда, ты не удосужилась прочесть в книжках, что работа шпиона иногда бывает смертельно опасна?! Главное слово здесь – «смертельно»!

– Что такое – «павлин»?

– Мне кажется, ты не говорила по-русски.

Кристина смутилась, но только на мгновение.

– Просто предпочитала английский. Но в английском нет таких… – она чуть запнулась, подбирая слово, – таких сильных ругательств, как в вашем языке. Ты не против, если я буду ругаться по-русски?

– Я бы предпочел, чтобы ты постоянно практиковалась в русском, пока находишься здесь. Пользуйся случаем. Мне будет проще.

– Я говорю на двенадцати языках, – скромно сказала Кристина и потянулась за сигаретой. – Включая хинди.

– Скажи мне хотя бы на одном языке, почему ты решила, что твоего отца похитили? Почему ты решила, что это сделал я? И какого черта ты в одиночку поперлась в чужую незнакомую страну, чтобы блевать на меня в грязном гараже на окраине Москвы?

Пока автомобиль мчался по темным московским улицам, Кристина коротко поведала о пропаже отца, о действиях стокгольмской полиции и о своем маленьком расследовании.

– Так я вышла на тебя. Потом отправила в Москву Ганди. – Она тяжело вздохнула. – Ганди подкрепил мои подозрения. Он писал про тебя такие вещи, что я уже нисколько не сомневалась, что имею дело с серийным похитителем.

Серж присвистнул.

– Что же такого он обо мне писал?

– Что ты несдержанный, нервный, непредсказуемый социопат. Что ты сумасшедший. Ты презираешь закон и думаешь только о деньгах. Ты много пьешь…

– Какая чепуха!

– А мне кажется – правда!

– Я ни в одном резюме ни разу не написал, что я – реинкарнация Махатмы Ганди. У меня много пороков, я самодур, эгоист, склонен к эксгибиционизму и мизантропии. Я подставлял, обманывал, иногда предавал… Я люблю деньги. Я способен украсть ради хорошего куша. Но я не похищаю людей! Это не мой бизнес.

– Вот… Предавал ведь, крал… – Кристина явно не знала, что сказать.

– Это самый древний парадокс в человеческой истории. Абсолютно невиновных людей не существует. Каждый хоть раз в жизни нарушил правила. Хотя бы перейдя улицу на запрещающий сигнал светофора. Ирония в том, что в половине случаев судят людей не за то, в чем они действительно виноваты, а за что-то совсем другое.

– А вдруг это – высший промысел? Согрешившим в малом воздавать за большее? В качестве превентивной меры.

– Ты наркотики пробовала?

– Приходилось.

– А воровала хоть раз в жизни?

Кристина усмехнулась.

– Ты же не поверишь, если я скажу «нет»?

– Значит, воровала. А что скажешь, если после таких преступлений тебя осудят за убийство? С пожизненным сроком или газовой камерой?

Кристина поняла, что философский диспут пора сворачивать. Она склонилась над сумочкой и вытащила бумажник. Перелистнув фото улыбающегося Ларсена в очках, которое Серж уже видел в гараже, она нашла маленький выцветший кусочек фотобумаги. На нем значительно более молодой Ларсен прижимал к себе маленькую девочку. Даже несмотря на брекеты, в девочке без труда можно было узнать Кристину.

– Это чтобы ты воспринимал меня без лишней паранойи. Я действительно его дочь.

– Годится. – Серж всмотрелся в снимок.

– Почему человек, который встречал меня в аэропорту от твоего имени, попытался меня задушить?

– Никого я не посылал тебя встречать! – Серж нахмурился. – Я впервые узнал о твоем существовании, когда ты вытащила меня из машины у гаража. Я даже не знаю, что произошло в храме. Судя по тому, что говорил Али, ты в одиночку справилась с теми, кто меня вырубил?

– Пустяки, – отмахнулась Кристина. – Просто показала им пистолет. – Она попыталась залезть рукой под сиденье, но Серж перехватил ее кисть и отрицательно помотал головой. – Кто это был? Люди из спецслужб?

– Думаю, да. У меня сейчас слегка напряженные отношения с тремя веселыми компаниями. С ними, с Али – это человек Мансура, – и с тобой.

– Со мной… наверное, уже не такие напряженные.

– Поэтому ты снова полезла за стволом? – спросил Серж. – Исключительно для того, чтобы продемонстрировать доброе ко мне расположение?

– Нет… Просто не люблю, когда полезные вещи валяются на полу, – отозвалась Кристина. – Не стоит разбрасываться оружием. Иначе в нужный момент оно подведет. И – вот еще: я не считаю тебя похитителем. Уже не считаю…

– С каких это пор? Что я такого сказал, чтоб заслужить отпущение?

– Ты сказал: Эмиль Леннеберг.

– Ну и что?

– Астрид Линдгрен. «Эмиль из Леннеберги», любимая детская книжка моего отца.

– А моя – «Тимур и его команда». По-прежнему не вижу связи.

Кристина чуть слышно вздохнула, но терпеливо продолжила разъяснения:

– Если он представился тебе этим именем, значит, доверял тебе. Я верю в его интуицию.

– Астрид Линдгрен? Детская книжка? Кем только не представляются мои клиенты! Был даже Винни-Пух. К счастью, я совсем не хочу знать их настоящие имена. Так проще.

– Свен Ларсен. Так звали… так зовут моего отца. Он бизнесмен, промышленник, владелец кучи крупных и мелких компаний по всему миру. Правда, политикой никогда не занимался.

– Любой крупный бизнес – уже политика, – заметил Серж.

Минуту они ехали молча. Неожиданно Серж рассмеялся. В сложившейся ситуации его лицо, растянутое в комической гримасе, выглядело дико и немного сюрреалистично.

– Ты чего? – спросила Кристина.

– Да так… Подумал, что уже несколько лет не видел плачущую девушку. Мне в жизни перестали встречаться девушки со слезами на глазах. Вот и ты… Столько проблем, все против тебя. А ты, вместо того чтобы заплакать, стиснула зубы и пытаешься вить из меня веревки. Почему девушки разучились плакать?