Тени возмездия - Валерий Георгиевич Шарапов

— Товарищ генерал, я ведь еще задействован как руководитель в операции «Тарантул», — напомнил Вальтер. — А там все разворачивается в Мюнхене.

— Кто у вас там заместитель?

— Север.

— Это тот, который начинал работать по ОДЕССА и сейчас отличился с Барсуком? — уточнил Сахаровский у руководителя нелегальной разведки.

— Он, товарищ генерал, считаю, что у парня хорошие задатки руководителя и ему можно поручить дальнейшее проведение операции. Он все подготовит, а в финале при проведении непосредственно самой вербовки подключится Захаров.

— Возражений нет? Тогда так и поступим. Еще раз напоминаю, что о предстоящей операции знают только трое — присутствующие в этом кабинете. Отчеты составлять только самостоятельно в одном экземпляре.

Вальтер встретил самолет Севера в аэропорту Берлина «Темпельхоф». Он, не вдаваясь в подробности, объяснил подчиненному, что по оперативной необходимости руководить операцией «Тарантул» поручается Саблину. За Захаровым остается обязанность провести саму вербовочную беседу. Так как фигурант, Георг Хафнер, агентурный псевдоним Птица, является сотрудником центрального аппарата БНД, а штаб-квартира разведки ФРГ находится под Мюнхеном в местечке под названием Пуллах, то и базироваться группа Севера будет в Мюнхене. Петер и Гном уже работают на месте и ожидают прибытия Матвея. Связь держать он будет через местного жителя, агента советской разведки Карла Родак. Майор пожелал Северу успеха и отбыл по своим неотложным делам. Обычное дело в разведке, начальству виднее, где сейчас есть большая необходимость в опытном сотруднике.

Прежде чем отправиться в Мюнхен, Матвей решил закрепить легализацию поездки в Южную Америку. Он отправился в магазин «Фарфор и фаянс» к Людвигу Пфеффелю. Как и положено образцовому хозяину, тот был на месте и очень обрадовался приятелю.

— Вилли, черт бы тебя побрал, где ты пропадал? Рихтер на курсах в США, тебя нет, с кем мне ходить на футбол?

— По нашим с тобой делам я тоже был в Америке, но только Южной.

— По каким нашим делам? — удивлению Пфеффеля не было предела. — И почему в Южной Америке? Ты что, морочишь мне голову?

— Вспомни, мы же говорили с тобой об изучении рынка посуды. Я же занимаюсь реализацией твоего товара.

— Но не в Латинской же Америке, — никак не мог взять в толк Людвиг.

— А где? В Африке? Так там вообще все едят руками с банановых листьев. В Китае? Так китайцы как раз и изобрели фарфор. Остается только Латина. Туда я и рванул, — Матвей не выдержал и, глядя на недоуменную физиономию приятеля, засмеялся.

— Шутишь, — успокоился тот, и глаза его вернулись к прежнему размеру.

— Отчасти. Я правда был в Буэнос-Айресе. Кстати, действительно интересовался, как там обстоят дела с фарфором. Фаянс там есть свой. Вот тебе прайс-лист центрального поставщика посуды в Аргентине, изучай.

Немец с интересом взялся за документы.

— Как Ганс, есть от него весточки из США?

— Как-то звонил. У него все хорошо. По-моему, он там не скучает. — Людвиг быстро пробежал взглядом по бумагам. — Определенный интерес есть, конечно. Довольно заманчиво, но расстояния. Да и товар у нас хрупкий. Что сам скажешь?

— Все верно. Но есть очень перспективный вариант. Только скажи сначала, вы с отцом, основателем бизнеса, пробовали заниматься сопутствующим товаром? Столовыми приборами, к примеру.

— Конечно, прикидывали. Только металлические вилки-ложки — это не наш сегмент, у нас покупатель более высокого уровня, а серебро чересчур долго реализуется из-за дороговизны.

Матвею очень хотелось посмотреть, как в реальности работают приемы, показанные ему сеньорой Флорой. Он открыл вализ и достал сверток из белой салфетки, торжественно развернул его. Изящное серебро заиграло при ярком освещении. Солнечные зайчики побежали по хищному лезвию ножа, заискрились на тонких зубцах вилки, нырнули в глубину вытянутого овала ложки. Матвей заметил, как рука Людвига невольно потянулась к приборам. «Обезьяний рефлекс является неосознанным признаком любопытства, на основании которого необходимо закреплять интерес» — вспомнил нелегал фразу из пособия по маркетингу.

— Знаешь, сколько стоит такой набор в отпускных ценах?

— Сколько? — Пфеффель как зачарованный рассматривал удачные формы, изысканные узоры на приборах. Матвей написал цифру на листочке. «Зрительное восприятие гораздо эффективнее, чем слуховое» — из того же пособия.

— Не может быть! — теперь хозяин магазина вперился в листок бумаги. — Ты ничего не напутал? Это же гроши, по сравнению с ценами на нашем рынке.

— Я сюда уже, конечно, грубо, заложил транспортные расходы и таможню, — добил продавца приятель и достал голубую салфетку. Людвиг как зачарованный следил за движениями друга и сразу же схватил нож с глазурью, потом вилку и ложку. В глазах его читался восторг.

— Сколько? — только и мог он спросить.

— Плюс десять процентов.

— Всего?!

Матвей уже доставал зеленую салфетку. У Пфеффеля от возбуждения тряслись руки.

— Это же триста, четыреста процентов прибыли. Таких изделий нет на нашем рынке.

Инкрустация камнями произвела на него еще большее впечатление.

— Шикарная вещь, — констатировал он. — Никогда такого не видел. На крышках сахарниц, супниц видел, но чтобы так на приборах? Никогда. Сколько? — поспешил уточнить он.

— Еще плюс десять процентов. Нравится?

— Очень.

— А теперь, дорогой амиго, что значит товарищ по-испански, ты узнаешь, что такое настоящее фамильное серебро, — Вилли достал желтую салфетку с позолоченным серебром и вставками из глазури.

Если предыдущие вещи Людвиг буквально хватал, то эти изделия он брал с великой осторожностью, отдавая дань роскошному изяществу форм и материала.

— Плюс десять, — предвосхитил его вопрос Матвей.

Красную салфетку Пфеффель встретил с тихим стоном.

— Мюллер, ты меня убиваешь. Где ты все это взял?

— Людвиг, я предлагаю нам с тобой создать фирму по реализации столового серебра. Мои связи по производству и доставке там, твои по продаже здесь. Цены я тебе обозначил. Согласен?

— Я-то согласен, но, не обижайся Мюллер, это семейное предприятие, и я должен получить согласие папы и жены. Уверяю тебя, я буду драться за эту идею, как лев. Мой папенька верит только цифрам. Мне надо будет уточнить и транспортные затраты, и таможенные, плюс упаковка. Не можем же мы продавать все это навалом. Нет, здесь нужен бархат и шелк. Надеюсь, ты не идиот и привез не один комплект?

— За идиота ответишь. Я привез три, на всякий случай.

— Молодчина.

— Людвиг, я могу увидеть твою признательность на дне стакана?

— Конечно, — тут же засуетился приятель. — Это обязательно. — Он резво достал бутылку шнапса, и они выпили.

— Скажи, Людвиг, ты бы купил для себя такой комплект как фамильную реликвию, как семейное серебро?

— Я обязательно возьму два комплекта по дюжине приборов.

— Почему два?

— Потому что у меня две дочери, и это будет их приданое.

— Так они же еще маленькие.

— Зато жизнь коротка. Кто, как не мы, пережившие войну, знаем это.