Праздник Святой Смерти - Ирина Лобусова

Людмила Сергеевна растерялась. С одной стороны, хорошо было бы с кем-то поговорить, чтобы не сойти с ума, а с другой — она страшно боялась оказаться рядом с убийцей или воровкой, как в той камере, где она уже сидела. Кто знает, кого ей подсунули…

Женщина, которую просто вбросили в камеру, так и полулежала на полу, прислонившись к стене. Она была очень бледна. На светлых волосах запеклась кровь. Было понятно, что ее били.

Людмила Сергеевна подошла к женщине, внимательно присмотрелась. Тронула за плечо. Женщина тут же жалобно застонала и совсем распласталась. В ужасе воспитательница кое-как приподняла ее за плечи, с трудом перетащила на железные нары и уложила лицом к стене. К ее удивлению, места осталось достаточно, чтобы и она поместилась.

Поначалу Людмила Сергеевна страшно боялась, что женщина потеряет сознание и скоро умрет. Однако вскоре послышалось тихое, спокойное дыхание — несчастная заснула. Воспитательнице ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и уснуть самой.

Ранним утром она проснулась от того, что кто-то очень осторожно тронул ее за руку. Вздрогнув, она проснулась и сразу увидела совсем рядом чьи-то глаза. Вчерашняя неожиданная соседка проснулась и теперь сидела на койке, прижав к груди колени. У нее было довольно приятное лицо, в котором не было ничего грубого и вульгарного.

— Доброе утро, — улыбнувшись, произнесла она. — Благодарю вас за то, что вы перенесли меня на кровать. Я вам очень благодарна. Господи, я так долго не спала… — Голос женщины был тихим, мелодичным, а грамотная речь — без мата — заставила воспитательницу удивленно взглянуть на нее. К подобному обращению в тюрьме она не привыкла.

— Пожалуйста, — ответила осторожно, — мне показалось, что вы плохо себя чувствовали.

— Да, вы правы, — охотно откликнулась женщина. — Мне было действительно очень плохо, мне спать не давали, а вы ведь знаете, какая это мука. Но вы мне помогли, и уже все прошло… Меня Наташа зовут.

Воспитательница назвала свое имя. Женщина улыбнулась:

— Вас, наверное, интересует, за что я попала сюда? Я не уголовница, никогда не сидела в тюрьме, и попала сюда по ошибке. Я врач.

— Врач? — Удивлению Людмилы Сергеевны не было предела.

— Врач-педиатр, работала в детской поликлинике.

— Быть того не может! А я в детском садике работала… — вырвалось у воспитательницы. Она вдруг почувствовала себя так, словно с ее плеч свалился огромный груз. — Почему же вы здесь оказались?

Наташа печальным голосом принялась рассказывать свою историю. Она работала участковым педиатром. И однажды на ее участке умер ребенок. По ее словам, мать слишком поздно обратилась за медицинской помощью — когда бронхит перешел уже в запущенное воспаление легких. До этого она лечила мальчика народными, деревенскими средствами, от которых тому становилось только хуже. Когда ребенок умер, его уже нельзя было спасти, одна из коллег, всегда завидовавшая Наташе, науськала мать мальчика написать заявление в милицию. Сама же коллега написала на Наташу донос. И ее арестовали.

По словам Наташи, ее били и заставляли признаться в непреднамеренном убийстве. Но она ни в чем не была виновата и была твердо уверена, что лечила правильно, и экспертиза все это покажет. А тогда ее выпустят.

История тронула Людмилу Сергеевну до глубины души! Ведь и она сама сидела за то, чего не совершала, ведь к убийству сокамерницы она не имела никакого отношения! И воспитательница принялась рассказывать Наташе свою историю.

Через пару часов они уже болтали, как близкие подруги. Общение с Наташей было настоящим наслаждением. Умная, начитанная, тонкая, интеллигентная, она была прекрасным собеседником. И Людмила Сергеевна прекрасно понимала ее состояние — ведь Наташа переживала то же самое!

В свою очередь история воспитательницы очень растрогала Наташу.

— Тебя выпустят, тебя обязательно выпустят! — убежденно говорила она. — Они поймут, что ты вообще тут ни при чем. Ну как можно арестовывать за такое? Это же просто глупость!

— Конечно, — сокрушенно вздыхала Людмила Сергеевна. — Но видишь, какие муки я терплю!

— Уверяю тебя, без родителей этой девчонки не обошлось! — вдруг твердо произнесла Наташа. — Знаешь, я вот просто уверена, что ее родители написали на тебя донос! А ты хорошо их знаешь?

И Людмила Сергеевна принялась рассказывать историю своего неудавшегося романа с Борисом Раевским.

— Вот сволочь! — в сердцах бросила Наташа, когда та закончила свой рассказ. — Ну какая же конченая сволочь! Просто подлец. Все они подлецы, эти мужики богатые! Вот и у меня был такой ухажер!

Наташа рассказала историю про своего бывшего ухажера. А потом вдруг неожиданно сказала:

— Знаешь, я не удивлюсь, если у этого Раевского куча баб. Наверняка он жуткий бабник. Я даже думаю, что когда он ходил в ресторан с тобой, у него уже был кто-то еще. Я не про жену говорю, я имею в виду любовницу.

— Точно был, — кивнула воспитательница. — Он же с этой бабой в садик несколько раз за девчонкой приходил. Я никому не рассказывала…

— Да ты что? Вот гад! А какая она?

— Красивая, ухоженная. Не простая баба. Внешне лучше его жены. И взялась за него крепко… — Но вместо того, чтобы продолжить, Людмила Сергеевна перевела разговор на другое.

Ночью она проснулась от того, что Наташа трясла ее изо всех сил, повторяя одно только слово:

— Проснись! Проснись!

Она очнулась, села на кровати. Наташа выглядела испуганной.

— Ты так страшно кричала! Тебе что, снится кошмар? Извини, что разбудила! Я просто не могла всего этого слышать. Сердце разрывалось, мне стало так тебя жалко…

— Это из-за всего этого… — Глаза Людмилы Сергеевны наполнились слезами, — из-за того, что я вспомнила Раевского. Так было ужасно… Я ведь все время живу в этом кошмаре. Самое удивительное, что я совсем не помню, что мне снилось. Вроде ничего особенного и не снилось. А видишь, как на самом деле все плохо…

После этого она по своему обыкновению залилась слезами. Но Наташа не стала ее упрекать или высмеивать, как сделали бы уголовницы. Вместо этого она крепко обняла ее и стала гладить по голове, так, как когда-то давно ее гладила мама…

— Но я одного не понимаю — почему ты связываешь этот кошмар с собой, — сказала Наташа, когда Людмила Сергеевна успокоилась. — Почему ты живешь в кошмаре? Я сейчас не про тюрьму говорю. Как это все касается тебя?

— Видишь ли… — внезапно решилась воспитательница, слишком уж участливые были у Наташи глаза, да и очень тяжело было нести в себе это бремя, — есть одна вещь… Я не все тебе сказала.

— Чего ты не сказала? — Глаза Наташи выражали только глубокое участие.

— Правду, — горько вздохнув, Людмила Сергеевна опасливо покосилась на дверь камеры, — я правду не сказала… Я ведь знаю, кто забрал ребенка из садика. Не знаю… правда…