Падение - Соман Чайнани

Директоров не бывает друзей, – фыркнул Рафаль. – Особенно если это читатели-первокурсники.

– Ага. Можешь сколько угодно притворяться злым, но я знаю, какой ты на самом деле. Именно поэтому ты и спас меня. Потому что не можешь поступить иначе.

Рафаль посмотрел на мальчика, улыбавшегося ему. Точно так же ему когда-то улыбался Джеймс Крюк, ища теплоту под маской хлодности. Но оба они искали зря. Все Добро, с которым он родился, уже давно безнадежно испорчено Злом. И он был этому рад. Сейчас ему нужно было оставаться на стороне зла, чтобы выйти победителем из сражения с братом. Но внутри он все равно чувствовал, как вскипает кровь, как спорят между собой голова и сердце. Он скучал по тем временам, когда ему не нужно было напоминать себе, что он злой. Когда это казалось естественным.

– Вот, видишь, теперь ты задумался, – сонным голосом проговорил Мидас, прижавшись щекой к его рубашке. – Мы оба говорим, что мы злые, но, когда доходит до дела, оказывается, что ты такой же добрый, как и я.

Лицо Рафаля стало холодным.

– Когда доходит до дела, ты превращаешь людей в золото. Это трудно назвать добрым делом. И будь осторожен, болван. Твои руки слишком близко к моей коже.

– Со мной все нормально, – пробормотал Мидас. – Я уже усвоил урок. Как только будет возможность, я сразу же пожелаю разучиться превращать все в золото – и избавиться от всего плохого.

Он закрыл глаза и зевнул.

– Так ведь бывает в сказках, если ты добрый… – Его голос стал тише. – А куда мы летим? Искать мне падающую звездочку для желания?

Рафаль посмотрел на спокойное лицо мальчика:

– Можно и так сказать.

Мидас этого уже не услышал – он крепко спал.

Рафаль направился к замку Школы Добра. Он радовался, что снова летит, но эта радость была омрачена иронией – силу для этого полета он вынужден был позаимствовать у Пэна, своего врага. Сейчас в нем уже не осталось никакой настоящей магии – Сториан наказал его и брата за то, что они нарушили покой, за то, что поставили свои разногласия выше равновесия между школами. Чего теперь хочет от него перо? Чтобы Рафаль правил один? Или чтобы они с братом восстановили прежние узы? Или чтобы им обоим на смену пришла свежая кровь? Он гнал от себя вопросы. Сейчас он пишет историю своей судьбы, а не судьбы пера. И это его школа.

Он спустился и заглянул в окна стеклянных башен. Всегдашники, когда-то служившие делу Добра, теперь ходили на уроки, посвященные Пэну: строили его резиденцию… готовили ему еду… тренировались, чтобы вступить в его армию…

Как они докатились до такого?

«Это Райан виноват», – подумал Рафаль. Это его брат, Добрый Директор, ослабил их. Честь, храбрость, чистота и доброта уступили место самолюбию и сомнениям. Они уже были готовы к вторжению Пэна.

Рафаль взлетел над Мостом-на-Полпути. Мидас по-прежнему спал у него на руках. Злой Директор взлетел к окну директорской башни и посмотрел на Сториана, занятого работой.

Перо завершило картину, на которой Райан вел за собой солдат Добра и Зла, новую армию Бескрайних лесов, которая готовилась к бою и собирала осадные орудия. Под иллюстрацией Сториан подписал:

Приближалась Великая война.

Сердце Рафаля задрожало. Он полетел дальше, на этот раз – к замку Школы Зла, и спрятался за каменной горгульей на низком балкончике, где стояли декан Хамбург и двое Потерянных мальчишек, Римпи и Стилтон.

– Пэн сбежал из подземелья Мейденвейла, – сказал декан. – Недавно пришла весточка с Совета Королевств. Говорят, что ему помогают Капитан Пиратов и Гефест. Возможно, они сейчас возвращаются в школу, но король Мейденвейла отправил за ними погоню.

Рафаль взлетел еще выше. Капитан и Гефест теперь на стороне Пэна? Невозможно. В этой истории не хватает каких-то деталей… Тем не менее Пэн снова на свободе. И Райан тоже.

Три соперника, каждый из них хочет стать Единственным.

Пэна поддерживают обе школы. Райана – Бескрайние леса.

А кто поддерживает его?

Рафаль приземлился на крыше замка Школы Зла.

Его уже ждали двое мальчишек в желтых рубашках и оранжевых саронгах.

– Ты чего так долго? – спросил Аладдин.

Руфиус уставился на Мидаса, обвисшего в руках Директора школы.

– Он… живой?

Рафаль положил читателя на крышу. Мидас вздрогнул и открыл глаза.

– Где мы? – простонал он, оглядывая лес с высоты замка Зла. Потом он повернулся к Рафалю и двум мальчикам: – А где остальная команда? Тот бледный парень и девочка?

– Ага, я тоже об этом думал, – проворчал Аладдин, обращаясь к Рафалю. – Куда ты отправил Крюка и Киму?

Рафаль смерил его сердитым взглядом:

– Вы принесли, что я просил?

– Если бы ты только знал, что нам пришлось пережить, – нахмурился Аладдин, доставая из складок саронга маленькую бронзовую лампу, похожую на чайник с удлиненным носиком и украшенную сложным узором из солнц и лун. – Мы знали, что Хамбург нашел ее после Снежного бала и запер под замок в своем кабинете. Так что мы попросили Тимона и наших друзей-никогдашников отвлечь Хамбурга, чтобы мы могли выкрасть лампу. Только вот Руфиус начал копаться в поваренных книгах Зла, а на одну из этих книг были наложены противовсегдашниковые чары, она вцепилась ему в руку, он начал визжать, как пудель, и нас обоих чуть не схватили.

– Извини, но в этой книге был рецепт вечно поднимающегося кукурузного хлеба, это интересно любому разумному человеку, – возразил Руфиус, потирая укушенную руку. – Я вообще даже не соглашался на это задание.

Он показал на безделушку в руках Аладдина.

– Это… это плохая лампа. Та самая, которая наложила любовное заклинание на Гефеста и испортила жизнь всей школе. Директор школы должен был давным-давно от нее избавиться, а не отправлять нас на ее поиски. – Он недовольно посмотрел на Рафаля. – Ох, если мои родители узнают, что я помогаю Злу… Мой отец – придворный пекарь Фоксвуда! И я хочу быть таким же, как он! Я следую правилам. Делаю, как мне говорят. Я добрый! Я хотел всего лишь завести друзей, стать хорошим мальчишкой Пэна, вступить в гвардию Пэна, потому что сейчас Директор школы – он, а не вы, а вместо этого мне приходится якшаться с беглецами, пиратами и…

Рафаль смерил Руфиуса таким смертоносным взглядом, что тот сразу умолк.

– Кима – моя девушка. Ты мог бы отправить ее со мной, а не с Джеймсом, – заметил Аладдин.

– Она выбрала его по собственной воле, – холодно сказал Рафаль.

Аладдин покраснел:

– Тогда куда они пошли…

– Отдай мне лампу, – потребовал Директор школы.

Аладдин, бормоча что-то, протянул лампу Рафалю. Директор