Под покровом небес - Пол Боулз

В своем галдящем закутке Порт казался спящим. Рука его все так же покоилась на лепешке верблюжьего навоза: он и не подумал подвинуться. Тем не менее он услыхал, как они вошли, и слегка пошевелился, давая понять, что знает об их возвращении. Кит присела возле него на солому и погладила его волосы. Она понятия не имела ни о том, что сейчас скажет ему, ни тем паче что они собираются делать, но близость к нему подействовала на нее успокаивающе. Она долго сидела на корточках у его изголовья, сидела до тех пор, пока поза не стала слишком мучительной. Тогда она поднялась. Молодой араб сидел на земле за дверью. «Порт ничего не сказал, — подумала она, — но он ждет, когда за ним придут из гостиницы». Самая трудная часть ее задачи в данный момент состояла в необходимости сообщить ему, что в Эль-Гайе ему негде остановиться; она решила не говорить ему этого. Одновременно у нее созрел план дальнейших действий. Она в точности знала, что надо делать.

И все было сделано очень быстро. Она послала молодого араба на базар. Любая машина, любой грузовик, любой автобус, все что угодно, сказала она ему, и за любую цену. Последнее напутствие, само собой, было напрасным: он потратил битый час, торгуясь о цене, которую заплатят трое людей, чтобы их взяли в кузов продуктового грузовика, отправлявшегося в место под названием Сба. Зато он вернулся, уже обо всем договорившись. Когда машину загрузят, водитель просигналит от Новых Ворот (ближайших к фондуку) и пошлет своего приятеля-механика дать знать, что он их ждет, а заодно и набрать людей, необходимых для транспортировки Порта через город.

— Удача, — сказал молодой араб. — Два раза один месяц они ехать в Сбу.

Кит поблагодарила его. За все время его отсутствия Порт ни разу не пошевелился, а попытаться его поднять в одиночку она не решилась. Теперь она опустилась на колени, склонилась к самому его уху и стала вполголоса повторять ему его имя.

— Да, Кит, — еле слышно наконец сказал он.

— Как ты? — прошептала она. Прежде чем ответить, он долго ждал.

— Клонит в сон, — сказал он. Она погладила его голову:

— Поспи еще. За нами скоро придут.

Но пришли за ними только к закату. Молодой араб тем временем пошел добывать Кит еду. Несмотря на волчий аппетит, ей с трудом удалось проглотить то, что он ей принес: мясо представляло собой разного рода непонятные внутренности, поджаренные в кипящем жире, а разрезанные пополам и приготовленные в оливковом масле ягоды айвы были твердыми как камень. Правда, хлеба было вдоволь; им-то она и наелась. Когда стало смеркаться и люди во дворе занялись ужином, появился механик с тремя свирепыми на вид неграми. Никто из них не говорил по-французски. Молодой араб показал им на Порта, и они бесцеремонно подняли его с соломенной лежанки и вынесли на улицу; Кит шла, ни на шаг не отступая от его головы и следя за тем, чтобы носильщики не наклоняли ее слишком низко. Они быстро прошли по темнеющим проходам, через верблюжий и овечий базар, где тишину сейчас нарушало только тихое позвякиванье колокольчиков, привязанных к шеям некоторых животных. Вскоре стены города остались позади; за грузовиком, там, где исчезали вдали лучи его фар, темнела пустыня.

— В кузов. Он будет в кузов, — в порядке объяснения сообщил ей молодой араб, когда троица нетвердо опустила свой груз на мешки с картошкой. Протянув деньги, она попросила его расплатиться с суданцами и носильщиками. Суммы оказалось недостаточно; ей пришлось дать еще. После этого они ушли. Водитель уже заводил мотор, механик запрыгнул на переднее сиденье рядом с ним и захлопнул дверцу. Молодой араб помог ей забраться в кузов; она стояла, опершись на груду ящиков с вином и глядя на него сверху. Он сделал движение, собираясь запрыгнуть к ней внутрь, но в этот момент грузовик тронулся. Араб побежал за ним вдогонку, без сомнения ожидая, что Кит крикнет водителю остановиться, поскольку имел твердое намерение сопровождать ее и дальше. Но как только ей удалось поймать равновесие, она нарочно присела, затесавшись между сумок и узлов, и легла на пол рядышком с Портом, и не высовывалась из кузова до тех пор, пока они не углубились в пустыню на много миль. Только после этого она рискнула высунуться наружу, приподняв голову и с опаской вглядевшись в ледяную пустошь, как если бы ожидала увидеть там все еще бегущего за грузовиком человека.

Грузовик ехал легче, чем она ожидала, по всей видимости потому, что колея была ровной и почти без поворотов; путь, казалось, лежал через плоскую, бесконечную долину, по обеим сторонам которой тянулись вдали песчаные дюны. Она посмотрела на серп луны, все еще тонкий, но уже заметно утолщившийся по сравнению с прошлой ночью. И поежилась, положив сумочку себе на живот. Ей доставила мгновенную радость мысль об этом маленьком темном мирке, этой сумочке, что пахла кожей и косметикой, перебивая враждебные запахи и запах ее тела. Внутри нее ничего не переменилось; те же предметы валялись там друг на дружке все в том же замкнутом хаосе, и у них были те же названия, и эти названия по-прежнему обозначали все те же вещи. Марк Кросс, Карон, Елена Рубинштейн. «Елена Рубинштейн», — произнесла она вслух, и слова эти вызвали у нее смех. «Еще немного, и со мной случится истерика», — сказала она себе. Она сжала безвольно лежавшую руку Порта, стиснув пальцы так крепко, как только могла. Потом села и целиком сосредоточилась на растирании и массировании его ладони, в надежде почувствовать, как та потеплеет благодаря ее усилиям. Волна внезапного ужаса окатила ее. Она приложила руку к его груди. Уф, его сердце билось. Но, кажется, он озяб. Приложив все свои силы, она перевернула его тело на бок и вытянулась рядом, прижимаясь к нему как можно теснее и надеясь таким образом его согреть. Когда она расслабилась, ее поразило открытие, что ей и самой было холодно и что теперь она почувствовала себя гораздо удобнее. Она спросила себя, не хотела ли она бессознательно лечь рядом с Портом еще и для того, чтобы согреться самой. «Возможно, но лучше об этом не думать». Она задремала.

И тотчас же проснулась. Ничего сверхъестественного — сейчас, на ясную голову — в захлестнувшем ее ужасе не было. Она попыталась не думать о том, что это было. Нет, Порт тут ни при чем. С ним это продолжалось уже давно. Новый ужас, связанный с испепеляющим солнцем, пылью… Она насилу отвела взгляд, почувствовав, как мысль ее коснулась догадки. Еще какая-нибудь доля секунды, и уже невозможно будет не знать, что это было… Ну конечно же! Менингит!

В Эль-Гайе была эпидемия, и она подвергалась опасности заразиться. В раскаленных туннелях улиц она дышала отравленным воздухом, в фондуке она ютилась на зараженной соломе. Наверняка вирус уже поселился в ней и теперь стремительно размножается. От этой мысли у нее похолодела спина. Но Порт не мог заболеть менингитом: его знобило с самой Айн-Крорфы, а лихорадка, по всей видимости, началась еще в первые дни пребывания в Бу-Нуре, — ах, если бы им хватило ума ее распознать! Она постаралась вспомнить, что ей известно о симптомах, не только одного менингита, но и других основных заразных болезней. Дифтерия начинается с воспаления горла, холера — с диареи, а вот сыпной и брюшком тиф, чума, малярия, желтая лихорадка, кала-азар… насколько она знала, все они начинаются с жара и недомогания. Шансы тут были равны. «Возможно, это амебная дизентерия в сочетании с рецидивом малярии, — рассудила она. — Но чем бы это ни было, болезнь уже в нем, и что бы я ни предприняла или не предприняла, я бессильна повлиять на ее исход». Она не хотела брать на себя какую бы то ни было ответственность; в данный момент это было бы для нее слишком. На самом деле у нее было ощущение, что пока она держится совсем неплохо. Она вспомнила рассказы об ужасах войны, рассказы, мораль которых неизменно сводилась к следующему: «Никогда не знаешь наперед, из чего сделан человек, пока он не окажется в экстремальной ситуации; тогда самый робкий оказывается подчас самым храбрым». Держалась ли она храбро, или же просто-напросто смирилась? Или струсила, добавила она про себя. Что тоже не исключено, но откуда ей знать? Порт не смог бы развеять ее сомнения, потому что разбирался в этом еще меньше ее. Если она будет ухаживать за ним и поможет ему выкарабкаться, он, конечно, скажет, что она была храброй, была мученицей, и много чего еще, но сделает он это из благодарности. Потом она спросила себя, а почему, собственно, ей так хочется это знать: все эти рассуждения выглядели сейчас настолько ничтожными!