Ideal жертвы - Анна и Сергей Литвиновы

Я просто умирала от нетерпения в ожидании, когда, наконец, удастся одним махом решить эту проблему... И расценивала все наши встречи с доктором не только как свидания, но и как подготовку к итоговому сеансу кодирования – после которого у меня раз и навсегда возникнет отвращение к булкам и прочим источникам углеводов.

Старцев ведь сам говорил: наши предыдущие встречи только преамбула. А кульминация должна была состояться как раз сегодня. И вдруг: он от меня отказывается! И думает, я это проглочу?!

...Конечно, ни в какую регистратуру я не пошла. Жизнь в роскошном люксе, подобострастие местных сотрудников, а пуще – любовь Константина уже научили меня наглости, и потому я прямиком направилась в кабинет Старцева. Отодвинула стерегущую приемную Зою (та пыталась убедить меня, что доктор занят), ворвалась в святая святых и выпалила:

– Георгий Семенович, что вы себе позволяете?!.

Ждала, что доктор начнет в ответ возмущаться. Или оправдываться. Однако тот лишь тихо, печально произнес:

– Вы меня предали, Бэла.

Я опешила. Выдохнула:

– Я предала? Вас?..

И, кажется, начала краснеть. Неужели он уже знает... что мы с Костей... Хотя, собственно, что у нас с Костей было?! Разве мне, свободной женщине, не позволено ужинать с тем, с кем я считаю нужным?!

Доктор тем же грустным голосом продолжил:

– Что ж... Я попытаюсь объяснить вам, раз вы сами не понимаете... Я не могу с вами больше работать. Я не сумею решить вашу проблему. Вам придется избавляться от лишних килограммов с помощью кого-то другого.

– Почему?

– Потому что моя работа – в отличие от, скажем, ремесла каменщика... да что там – даже мастерства хирурга – во многом строится на личных отношениях. Я доверял вам. Да нет, иначе, – он понизил голос, – я вас любил. И был готов отдать все свои знания, весь талант на ваше благо. Чтобы видеть вас счастливой, красивой, стройной. Но, – он с укором взглянул на меня, – при этом видеть вас рядом с собой. Настроенной на мою волну. Однако вы сделали иной выбор.

– Что вы имеете в виду? – пробормотала я.

– Только то, что ваши глаза сияют, – грустно произнес он. – И отнюдь не я стал тому причиной.

– Вообще не понимаю, о чем вы, – упорствовала я.

– Бэла! – Старцев усмехнулся. – Ну, не обижайте меня! Я все-таки психолог, знаток человеческих душ. Да и врать вы не умеете. Но, если вы так хотите услышать: я всего лишь о нем, об этом холеном, напыщенном самце. Которого вы предпочли мне. Кажется, его зовут Костей.

Я стояла перед ним, как оплеванная.

– Но кто вам сказал? – вырвалось у меня.

– Во-первых, вы не явились на свидание, а во-вторых, я все бы почувствовал и сам – мне достаточно было лишь взглянуть на вас, – вздохнул Старцев. – Впрочем, если вас интересует: мне сказала Лиля. Инструктор по шейпингу.

Вот дрянь! А я-то, наивная дурочка, ее еще жалела...

– Поэтому, Бэла, – подытожил Старцев, – не уговаривайте меня, это бесполезно. И жаловаться – в регистратуру, Арсению Арсеньевичу, своему папе в Москву – смысла не имеет. Я абсолютно в своем праве. В договоре, который вы подписывали перед началом лечения, есть пункт, что я могу отказаться работать с вами в любой момент и по собственному усмотрению. Идите к другому доктору и, может быть, он вам поможет.

Меня просто распирало от злости.

– Я пойду к другому доктору, не сомневайтесь. Но все равно не понимаю, – пожала плечами я. – Вы в каждую свою пациентку, что ли, влюбляетесь? Иначе лечить их не можете?! Хороший же вы специалист!

– Я любую свою пациентку пытаюсь понять, – парировал доктор. – Проникнуть в ее мир, подобрать к ней ключик. А вас я, оказалось, не понимал. И разочарован, что вы предпочли дешевый блеск настоящему чувству... Все, Бэла. У меня через две минуты следующая пациентка.

И он повернулся ко мне спиной.

А я (хотя и была ужасно расстроена тем, что по мановению волшебной палочки от лишнего веса мне избавиться не удастся) уходила из медицинского корпуса скорее счастливой, чем страдающей. Ну, и к черту этого Старцева! Главное, что в моей жизни появился Костя. Ему на мой избыточный вес, кажется, абсолютно наплевать!

...Мы в тот день пересеклись и с Костей – всего на пару минут после ужина, он опять куда-то спешил. Но, увидев меня, остановился, разулыбался, спросил, как настроение и как прошло намеченное на сегодня итоговое кодирование (о том, что оно предстоит, я рассказала моему принцу еще вчера).

– Да никак не прошло, – хмыкнула я. – Старцев с ума сошел.

И вкратце пересказала Косте наш с доктором сегодняшний разговор.

Тот слушал внимательно. А когда я закончила, растерянно пробормотал:

– Ничего не понимаю...

– Я тоже не понимаю, – призналась я. – Старцев ведь утверждал, что у нас с ним все было готово. Сегодня он проведет последний сеанс и навсегда избавит меня от лишнего веса. А теперь какую-то чушь несет. Будто я его предала, и он меня кодировать не будет...

– И мотивирует это тем, что ты предпочла ему меня? – Недоверчиво уточнил Костя.

– Ну да, – пожала плечами я.

– Странно. Чрезвычайно странно, – повторил Костя.

– Я тоже не понимаю, – вздохнула я. – Уже голову сломала.

Костя взглянул на часы и произнес:

– Ладно, я поговорю с ним, попытаюсь узнать, какая муха его укусила. Все, Бэлочка, извини. Я должен бежать. Давай завтра все обсудим...

И поспешил прочь.

Я долго смотрела ему вслед, и только когда Константин скрылся из глаз, вдруг поняла, что меня тревожит. Костя ведь обещал, что всегда будет называть меня полным именем – Изабель. А сейчас назвал просто Бэлочкой. И голос его при этом звучал совершенно равнодушно...

Утро закончилось, наступил день, и наша с Костей мимолетная близость растаяла без следа. Когда мы случайно столкнулись в столовой во время обеда, Константин вел себя так, будто между нами ничего не происходило. То есть был сух, надменен, сдержан и недоступен. На мое вежливое приветствие ответил небрежным кивком и отвернулся. Мы с ним снова оказались по разные стороны баррикад. Он вернулся в блестящий мир высшего менеджмента, во время обеда за его столик подсел директор, седой карлик, и они премило болтали, и вышли из столовой вместе, чуть ли не под ручку. Я же, младший обслуживающий персонал, поплелась на очередную тренировку с очередной надменной толстухой...

Настроение и так было хуже некуда, а тут вдобавок, пока шла в сторону спорткомплекса, на мобильник мама позвонила. Доложила, что Максимка слег с температурой. С высокой, тридцать восемь и пять.

– Простудился? – ахнула я.

– Да вроде насморка нет, – неуверенно ответила мама. – И горло не красное.