Ричард Длинные Руки - ландесфюрст - Гай Юлий Орловский

Он вскинул брови:

– А это еще кто такие?

– Добровольцы, – объяснил я. – После окончания войны в Турнедо не захотели возвращаться к коровам, а мои лорды направили их сюда. Они подоспели как раз, когда началась вторая волна атаки после двух суток перемирия… и немного внесли замешательства.

Он переспросил:

– Немного?

– Да, – подтвердил я. – Тысяча рыцарей в первом отряде, полторы во втором. Вот-вот в бой ступит третий, где больше двух тысяч рыцарей и тяжеловооруженных воинов.

Он спросил с недоверием:

– Но как их заставили сюда…

Я покачал головой.

– Зачем заставлять? Наши такого наговорили о чудесах Сен-Мари – здесь же Юг и теплый океан, – что тамошние рыцари едва дождались, когда им разрешили сюда отправиться! И, как видите, они получили сразу то, к чему стремились: жаркий бой и возможность покрыть себя славой!

Он сказал с чувством:

– Прекрасно. Рыцари… это позволит нам укрепиться. Война обещает быть тяжелой, но мы не дадим себя разгромить.

– Еще бы, – сказал я ровным голосом, – если учесть, что десятитысячная армия под руководством графа Рейнфельса уже прошла Тоннель и с ходу атаковала те лагеря пиратов, что ближе к Брабанту.

Глаза его стали шире, он переспросил:

– Десять тысяч?

– Именно, – подтвердил я с удовольствием. – Не считая тысячи арбалетчиков и двух тысяч лучников.

Он сказал, едва сдерживая радость:

– Если так… это может означать перелом в войне!

– А для завершающего удара, – сказал я, – сейчас через Тоннель проходит войско рейнграфа Чарльза Мандершайда, командующего северной армией Турнедо. Оно по своей боеспособности превосходит армию графа Рейнфельса… только ему об этом не говорите! Хотя он это знает, но наступать на больную мозоль как бы негалантно.

– Господи!

– Это еще не все, – сказал я так скромно, что чуть не лопнул. – Бок о бок с ним идет мощная ударная группировка войск под рукой прославленного полководца стальграфа Филиппа Мансфельда! Теперь вы понимаете, почему я так уверен в исходе этой войны. И почему я уже сейчас подумываю, где на побережье будем строить города!.. А вы как думаете, где их лучше расположить?

Он некоторое время молчал ошалело, под могучими надбровными дугами глаза поблескивают со странным выражением.

– Как я понимаю, – проговорил он озадаченно, – вы продумали наперед очень многое…

– Конечно, – согласился я. – Я хитро подбил короля Гиллеберда напасть на Армландию, потому что мне очень уж понадобилась его превосходная армия, самая боеспособная в этом регионе! Я имею в виду, и по ту сторону Большого Хребта.

Он вздохнул.

– И что вы собираетесь делать с этой боеспособной, как вы говорите, армией, когда закончится война с пиратами?

В голосе его звучали понятная тревога и даже тоска.

Я загадочно улыбнулся.

– Давайте сперва закончим с пиратами. Кстати, передавайте поклон своей супруге, благородной леди Изабелле. У меня самые теплые воспоминания о ее гостеприимстве, ее чуткости и материнской заботе!..

Он поморщился, но пробормотал:

– Ну да, вы же родственники… сводный брат ее дочерей?

– Все точно, – сказал я, – могу добавить, что герцог Готфрид счастлив с леди Элинор и не питает к вам никаких враждебных чувств за то, что вы увели у него жену.

Он сказал с неловкостью в голосе:

– Церковь не дает развода, так что она все еще считается женой Готфрида…

Я махнул рукой:

– Не обращайте внимания. Придет время, и разводы станут самой простой и обыденной процедурой. А пока, герцог, продолжайте удерживать гавань и город любой ценой. Мы тем временем продолжим истребление этого нечестивого полчища. Очень скоро окончательно очистим королевство, и угроза со стороны Людей Моря исчезнет совсем и навсегда!

Тяжелые затяжные бои продолжались несколько дней с утра и до вечера. У пиратов все еще остается преимущество в численности даже с приходом тринадцатитысячной армии графа Рейнфельса, группировки войск стальграфа Филиппа и могучей армии рейнграфа Чарльза. Соотношение оставалось один к пяти, однако у пиратов вообще нет конницы, а бронированная рыцарская прорубывается до самого моря, и там они ломают и жгут корабли, наводя панику на пиратов.

Наши лучники сеют смерть, запуская тучи стрел, ни у кого из пиратов нет доспехов, и каждая стрела убивает или ранит. Несколько раз пираты в отчаянии бросались на них в атаку, но закованные в тяжелую броню рыцари и панцирная пехота поспешно выходили вперед и стойко выдерживали удар, а лучники из-за их спин продолжали поспешно забрасывать нападающих стрелами.

Арбалетчики стреляют намного реже, зато стальные болты пробивают незащищенные тела насквозь.

Переговорив с рейнграфом Чарльзом, я повел его бронированную конницу в стремительную атаку. За нами устремились легкие конники, потом пошла тяжелая пехота.

Мы прорвали плотные ряды пиратов и пробились к кораблям, где началась паника среди немногих матросов.

– Сжечь! – велел я. – Пусть ни один из гребаных ахейцев не вернется домой!

– Ура! – прокричали рыцари и пошли рубить и повергать тесным строем вдоль кромки моря, а за ними легкие конники забрасывали факелы в корабли.

Серьезные изменения произошли в грандиозной битве за Тараскон и гавань. Два герцога стойко выдерживали бешеные атаки, как вдруг далеко-далеко поднялся черный дым, вроде бы ничего необычного, однако пираты вдруг забеспокоились, ослабили нажим, а потом и вовсе отхлынули.

Герцог Вирланд не понял, что случилось, но чутье старого воина подсказало, что упускать момент нельзя, он поднял смертельно усталые войска и повел лично в атаку.

Люди, падавшие от изнеможения, нашли в себе силы гнаться за пиратами и убивать в спину, не останавливались даже, чтобы сорвать с их пальцев золотые кольца с драгоценными камешками.

Снова отличился Сулливан: он прорубился к самой воде, начал жечь корабли и тут только сообразил, что за такой дым взялся вдали, почему вверг пиратов в панику, заорал ликующе, и все поняли, что пришла обещанная мной помощь, только непонятно, как сумели ее вызвать так быстро.

Войска турнедцев и графа Рейнфельса врезались клином между пиратами и морем, отсекли от кораблей, лишая поддержки и внося смятение в ряды, а тем временем те группы кораблей, что безуспешно штурмовали гавань, пошли на самоубийственную попытку еще раз прорваться в гавань.

Обгорелые и страшные башни, окруженные горами трупов, мертво молчат, лишившись катапульт, гарпунов и защитников, а в узкой горловине лишь две каравеллы принимают на себя все удары, упорно не пропускают в гавань чужие корабли, переворачивают и топят десятками.