Самосбор - Олег Сергеевич Савощик

ничего подозрительного не замечали. Никаких аномалий. Голова у Ягоды кружилась… Батя в детстве катал его на руках вокруг своей оси, но даже после этого ему не становилось так плохо, как сейчас. Иногда, теряя равновесие, он хотел припасть к очередной стене в коридоре, но всякий раз одергивал себя. Ему казалось, что изобетон засосет его, переварит и выплюнет обслюнявленные косточки. Спрятанный во внутреннем кармане блокнот постукивал по больным ребрам с каждым новым шагом. Ягода жалел, что не сможет вытащить его и записать сны команды ликвидаторов. Сейчас точно не сможет. А еще он, похоже, забыл оставить запись о новой смене… Да и сколько этих смен еще осталось?

В какой-то момент, оглянувшись назад, Болт сообщил, что все оставленные им флажки пропали. Все до единого. Никита растолкал солдат и велел подчиненному показать журнал. Егор продемонстрировал свои писульки, тыкая пальцем то в одну графу, то в другую. Так-то и так-то, каждый шаг помечаю, а теперь смотри назад, товарищ капитан, нет там ничего. Неужто заблудились? Дед объявил высказанное предположение вздором. Как можно заблудиться на этаже будущего гражданского блока? Тут же длинный коридор и жилые ячейки по сторонам. Пространство ограничено. Иди прямо и не промахнешься. Сыч напомнил, что бывают и сквозные блоки, свернул и дохилял до другой части Гигахруща, только вот тут планировка совсем не такая.

Антон стоял к ним спиной, по направлению движения, не оглядываясь на растерянный отряд. Ему бы драпу дать и засесть где-нибудь, да только бежать в эту тьму совсем не хотелось. Фонарик светил все так же ярко, расталкивая черную вату неизвестности по двум сторонам, где она скапливалась и могла обрушиться в любой момент. Завалить и задушить. Эти крысы в зеленых костюмах знали, что никуда Антон не денется, потому что вещей у него нет и бежать ему некуда. Зато на следующем привале он смог-таки дополнить свои личные записи. Поразмышлял над тем, как бы их до Партии донести, и решил, что потом, когда почувствует, что пора, подсунет их Марусе. Баба-бабой, но лишь она из всех вызывала хоть какое-то доверие. Глядишь, сообразит, как такой информацией распорядиться.

Экспедиция продолжалась. Когда начало и конец смены не отмечает лампочка или рабочая сирена, то сбиться со счета слишком просто. И отряд сбился. Болт продолжал вешать флажки, все время зеленые, пока они не закончились.

Слишком тихо и слишком спокойно. Это никому не нравилось, но лишь Антон понимал, что здесь совсем не тихо. Теперь он слышал что-то постоянно. И в темноте, и при ярком свете, когда команда собиралась в кучу. Гоготание, рычание и завывание вроде тех, что доносились из раций.

Когда они пришли на этот этаж, всего лишь второй относительно уровня их блока, совсем неглубоко, то стену, у которой находилась следующая лестница, можно было наметить, осветив ее фонарем. Далеко, но заметно. Ягода уже не помнил, сколько раз они останавливались, но лестницы так и не достигли. Только квартиры, квартиры, квартиры. Концентрата ему теперь почти не выделяли, поэтому ко всем прочим симптомам добавилась жуткая слабость. Из множества фантазий, которые помогали ему двигаться дальше и верить, что он вернется домой, осталось нездоровое желание завалиться навзничь и тихо сдохнуть. А пока он мог лишь сесть, привалившись к стене коридора.

– Народ! – вскрикнула Маруся, зашедшая в очередную квартиру, и все повылазили в коридор.

Антон оглянулся – в голосе санитарки был ужас. Неужели реакция? Хотя какая там реакция, от кубиков давно одна пыль в карманах осталась.

– Похоже, я Ежа нашла…

Отряд ликвидаторов-экспедиторов столпился в узком проеме, который когда-то займет гермодверь, и застыл, рассеивая фонарями тьму, накрывшую происходящее плотным одеялом. Голова со впечатанным в лицо выражением хохота, не предвещающим ничего хорошего, валялась в проеме будущего туалета. Уши бедолаге аккуратненько срезали, наверное чтобы даже после смерти он не смог слышать своих товарищей. Болт разглядел в одном из углов оторванные руки с еще свежими ошметками мяса и сверкающими белоснежными костями. На этом просмотр для Маши закончился. Желая исключить опасность захлебнуться, она сорвала с себя противогаз и, упав на колени в районе Антона, принялась выблевывать все то, что успела съесть за эту смену. Ягода медленно опустил голодные, втянутые в череп глаза, скрытые за СИЗом, на эту лужицу и облизнул сухие потрескавшиеся губы. Жрать хотелось так, что даже опорожнения желудка выглядели аппетитно.

Сыч, Дед и Болт продолжили осмотр. Им удалось обнаружить растянутые кишки товарища Глушко. Вокруг него описывали систематические фигуры брызги, будто кто-то использовал продолговатый орган в качестве скакалки. Обнаружился ботинок, рядом – вещмешок, но за ним никто соваться не рискнул. Остальные части игры «собери Семена», похоже, валялись в другой комнате. Если бы шокированные солдаты осмотрелись внимательнее, то могли бы заметить еще один оторванный орган, но он оказался слишком маленьким, потому ускользнул из общего поля зрения.

– Кто ж его так? – почесал шлем Алексей.

– Самосбора не было… мы бы знали, – рассудил Болт.

Ягода внимал каждому движению Маруси. Рвота не прекращалась. Она еле вдохнуть успевала перед очередным заходом. Слизь уже даже из носа лезла, а глаза, краснющие, распухли от слез. Нутряные звуки как-то даже подбадривали кандидата наук. Хоть что-то человеческое в этом непонятном гуле. Вскоре желтый желудочный сок, сменивший белесый концентрат, начал краснеть от примесей крови. Иванова остановиться не могла. Даже о помощи попросить не могла. Последнее, что разглядел Антон за грязным стеклом – куски чего-то красного, вываливающиеся изо рта санитарки. Смахивало на кусочки мозга. Но разве можно выблевать собственный мозг?

Дед вышел из квартиры, ставшей могилой для Ежа, достал автомат и выстрелил гигахрущанке точно в голову, отчего ее лицо с пухлыми щеками звонко чмокнуло, упав в горячую лужу. Она бы не выжила. Это все понимали. Отравилась газами, или еще чего. Но легче от этого Антону не становилось. Вскрик испуга проглотить удалось, и даже получилось немного отодвинуться от тела. Случившееся показало, какие законы вступили в силу, поэтому Ягода тут же предпринял все попытки стать незаметным. Иначе следующую пулю словит он. Антон тогда даже и не подумал, что блокнот теперь не подсунуть убиенной, и что сон ее не сбудется. А это означало…

– Теперь ты за нее! – скомандовал Никита, бросая в сидящего ниишника медицинскую сумку. – Можешь сожрать то, что у нее осталось. Тела на обратном пути уничтожим.

Заявочка прибавила энтузиазма, даже разум как-то посвежел, и именно благодаря этому кандидат наук не сорвал с себя противогаз и не кинулся есть. Здесь что-то было не так. Жаль, что фильтры тоже давно закончились.

– Вставай, – процедил товарищ Болтовский, и Антон искренне попытался встать, но не сложилось.

Болт рванул Антона за плечо,