Сестрички с севера - Шэн Кэи

Внезапно лампа дневного света погасла и комнатенка погрузилась во тьму, а по полу потянуло холодом. Лян прижался к груди Цянь Сяохун, испуганно заплакал, начал звать маму. У Ин в темноте ощупью нашла ребенка и взяла на руки.

– Электричество отключили?

– Нет. Предохранитель старый, контакт плохой. Я потом схожу починю.

– У Ин, если бы ты испугалась, кого бы ты позвала? – спросила в темноте Цянь Сяохун.

– Сына, а если сынок рядом, то мне и не страшно.

За дверями было очень светло, то и дело доносились чьи-то шаги и смех, солнечный свет остановился у двери, поскольку не мог пробраться далеко внутрь дома. Когда глаза привыкли к тусклому освещению, Цянь Сяохун постепенно рассмотрела фигуру и лицо подруги. Солнечный свет растворялся в слезах У Ин. Цянь Сяохун пару минут потопталась, не зная, что предпринять, а потом предложила:

– У Ин, пойдем к Ли Сюэвэню в караоке?

У Ин тихонько ответила:

– Ты сходи, а я с Ляном поучу иероглифы.

16

Здание и оборудование кинотеатра были первоклассными – и вид снаружи, и внутреннее убранство. Внутри имелась вращающаяся сцена, оркестровая яма, а освещение и звук соответствовали уровню больших концертных площадок[76]. В зале стояли одноцветные мягкие кресла, и он был рассчитан на пять-шесть тысяч зрителей. Сейчас в кинотеатре не было ни единого человека. Если смотреть со сцены, то накатывало ощущение, будто из темноты на тебя уставилось бесчисленное количество глаз. Пространство было настолько огромным, что возникало пугающее чувство, будто ты в каком-то совершенно незнакомом месте. Ли Сюэвэнь гордился кинотеатром так, будто все вокруг принадлежало его семье.

– А почему тебе можно приглашать народ с улицы попеть? Ты разве не рекламой фильмов занимаешься? – Цянь Сяохун и подумать не могла, что Ли Сюэвэнь еще и в звуковой аппаратуре разбирается.

– Меня пригласили сюда работать и дали хорошую зарплату, потому что я сам не свой до звуковой аппаратуры. – Ли Сюэвэнь внезапно оживился и стал совершенно не похож на того шаркающего парня, что она видела раньше. Оказывается, перед ней образованный молодой человек с многогранными способностями. – Ты в микрофон говори, какую песню хочешь спеть, а я пойду в аппаратную, буду тебе ставить диски. Гарантирую, так устанешь петь, что во рту пересохнет.

Цянь Сяохун стояла на огромной сцене. Она осторожно сделала несколько шагов, осмотрелась и увидела, что наверху, за окошечком, закрытым стеклом, Ли Сюэвэнь, наклонившись, ищет нужный диск. Цянь Сяохун подула в микрофон, и тут же по залу пронесся дикий свист и шуршание, словно сильный ветер сдувал опавшие листья. Девушка аж подпрыгнула от страха, едва не отшвырнула от себя микрофон, и тут из динамиков раздался голос Ли Сюэвэня:

– А-Хун, держи микрофон чуть подальше, не так, как в караоке, он слишком мощный!

Пела Цянь Сяохун так себе, микрофон держала как положено, с нарочитой серьезностью еще и пританцовывала в такт музыке, принимая соблазнительные позы. Судя по выражению лица Ли Сюэвэня, он внимательно смотрел, но совершенно не слушал. Цянь Сяохун закрыла глаза и, опьяненная своим успехом, исполнила очередную песню, а когда открыла глаза, то обнаружила в аппаратной за стеклом еще одного человека – А-Син в униформе. Ли Сюэвэнь, разумеется, тут же выключил микрофон. Цянь Сяохун не слышала, что происходит внутри, только видела, что А-Син подскочила к Ли Сюэвэню, а тот кинулся ее обнимать. А-Син пыталась высвободиться, он ей что-то втолковывал, а она округлила глаза, пристально глядя на него.

– Эй, что у вас там происходит?

– Ничего, ты пой дальше! – сказал Ли Сюэвэнь.

– А-Син, ты что там творишь?

– Ничего! Пой давай! – огрызнулась А-Син.

После этого дня А-Син больше не жила в отеле, лишь время от времени заходила справиться, как дела, заносила фрукты, могла посидеть немного, а лицо было румянее обычного, словно бы только что занималась любовью. С тем пор как А-Син из-за нее поругалась с Ли Сюэвэнем, Цянь Сяохун больше не ходила петь, и возможная интрижка с Ли Сюэвэнем закончилась, так и не начавшись. По крайней мере, Цянь Сяохун считала, что Ли Сюэвэнь намекал ей именно на это.

17

После того как Чжан Вэймэй исчезла вместе со своим постером, пустую кровать быстро заняла девушка из Чэнду по имени Чжу Лие, что звучало почти как английское «Джульетта» или «Джулия». Белокожую пышечку можно было сравнить с супом с рисовыми колобками, когда после первого кусочка уже хочется жадно съесть всю тарелку, и даже после того как насытишься, колобки все равно кажутся вкусным и восхитительным.

Сейчас полиция уже с уверенностью утверждала, что Чжан Вэймэй незаконно присвоила деньги и бежала от правосудия. Она мечтала заполучить вид на жительство в Шэньчжэне, так что, вероятно, залегла на дно где-то там. Разумеется, все это интересовало только полицию. Цянь Сяохун не скучала по Чжан Вэймэй, А-Син тоже не скучала, а Чжу Лие, которая теперь спала на постели Чжан Вэймэй, и подавно. Чжу Лие ругалась, что кровать как-то странно пахнет. Цянь Сяохун объяснила, что это смесь духов, пудры и потных ног, поскольку комната особо не проветривается, и удивляться нечему.

При виде пылкой Чжу Лие не оставалось никаких сомнений, что у нее богатый сексуальный опыт, тем более она рассказывала об этом по поводу и без. До того как поступить на работу в отель «Цяньшань», Чжу Лие успела поработать администратором в другом отеле по соседству, но здесь зарплата была выше.

– Ты не прогадала, Колобок, тебе здесь понравится, да и у сотрудников широкие перспективы. Вон Чжан Вэймэй ушла отсюда с большими деньгами. А-Син отхватила перспективного мужика, ну а У Ин… Одного малыша Ляна достаточно, чтобы мы пускали слюни до конца своих жизней, у нас, может, никогда такого паренька не будет.

Чжу Лие широко улыбнулась и спросила:

– А ты? Твой парень где?

– Я… верю, что он ждет меня на вершине!

Страстность Чжу Лие не ограничивалась лишь внешностью. Однажды Цянь Сяохун после смены открыла дверь в комнату и увидела, что кровать Чжу Лие дрожит мелкой дрожью. Через москитную сетку Цянь Сяохун смутно различала, что соседка оглаживает сама себя. Когда Цянь Сяохун вошла, тряска внезапно прекратилась, но Чжу Лие явно была неудовлетворена, поэтому через пару минут кровать снова задрожала.

– Колобок! Ты чего это валяешься посреди бела дня?! Сходи проветрись! А рукоблудие вредно для здоровья! – прокричала Цянь Сяохун, закрывая дверь.

Чжу Лие раздраженно вздохнула:

– Да все уже. Мать твою, Цянь Сяохун, ты что, завидуешь, что мне хорошо?! Весь кайф испортила. В самый неподходящий момент явилась.

Цянь Сяохун откинула москитную сетку и рассмеялась:

– Колобок, Пань Цзиньлянь[77]ты наша, почему ж твой Симэнь[78]с тобой не спит?!