Стелларлун - Шеннон Мессенджер

мне стало любопытно над чем.

— Разве? — Губы Финтана скривились в нечто, похожее на оскал. — Что ж, тебе придется рассказать мне больше об этом таинственном информаторе… но не прямо сейчас. Я ни за что не позволю тебе испортить этот момент. Я посадил это семя почти пятьсот лет назад и потратил столетия, лелея его и защищая… готовясь к сегодняшнему вечеру, когда мои Ночные Вспышки наконец расцветут, поглотив достаточно света от их двухсотой голубой луны. И чтобы было понятно, я сделал все это сам… гномам никогда не разрешалось входить в этот сад. Мне нравится доказывать, что эльфы так же способны вытягивать жизнь из земли, как и любое другое существо.

— Вероятно, потому что он знал, что собирается помочь ограм развязать чуму и обратить гномов в рабство в Равагоге, — пробормотала Софи, жалея, что не может растоптать его уродливое растение в кашицу.

— Да, и гном мог бы сделать его сад намного лучше, — добавил Декс. — Похоже, что это в основном колючки и сорняки. Кроме того, я почти уверен, что его особое растение на самом деле является виноградной лозой. Разве не похоже, что все запутано? И листья должны быть черными?

Оралье наклонилась ближе.

— Думаю, что на самом деле они темно-фиолетовые. Или, может быть, они…

Ее голос затих, когда проекция Кенрика сказала Финтану:

— Я никогда не слышал о Ночных Вспышках.

— Я тоже, — призналась проекция Оралье.

Финтан вздохнул и потер виски, испачкав лицо грязью.

— Клянусь, образовательные стандарты для Членов Совета становятся все ниже и ниже. Ночные Вспышки никогда не были общеизвестны, но два человека на вашем месте должны знать, что во время цветения они излучают уникальную форму биолюминесценции — свет, который существует только в этот редкий момент времени. Он не перемещается… он поглощает. И его нельзя разлить по бутылкам или законсервировать. Нужно быть там, чтобы засвидетельствовать его… и я полагаю, именно поэтому знание было утеряно. Ни у кого больше нет терпения. Они хотят того, чего они хотят, в ту же секунду, как они этого захотят. Но некоторые из нас все еще готовы дождаться подходящего момента. — При последних словах он улыбнулся, как будто отпустил личную шутку, а затем указал на свое растение. — Должно быть, с минуты на минуту…

Все уставились на Ночные Вспышки.

И смотрели.

И смотрели.

— Это… — начал спрашивать Кенрик, но Финтан шикнул на него.

— Начинается, — выдохнул он, указывая на темные стебли, которые слегка шевелились. Он наклонился ближе и прошептал: — Ты можешь это сделать. Я верю в тебя.

Шевеление становилось все заметнее, листья хлопали, как крылья бабочки.

Или, может быть, это были не листья.

Может быть, это были лепестки.

— Вот и все, — сказал Финтан цветам, поглаживая их стебли, как будто гладил кошку. — Пришло время показать нам, на что ты способен.

— Он… поет для растения? — спросил Декс, когда Финтан начал напевать. — Я имею в виду, я знаю, что гномы так делают, но это Финтан, понимаешь? Я больше привык к тому, что он угрожает убить людей и все такое.

— Это определенно странно, — согласилась Софи. — Он почти кажется… добрым.

Или он так и делал, пока Кенрик не осмелился подойти ближе. Затем Финтан бросился к нему, крича:

— ОТОЙДИ, ИЛИ ТЫ ИХ НАПУГАЕШЬ!

Оралье хмыкнула.

— Думаю, именно поэтому я назвала Финтана «особенно нестабильным», когда говорила с Кенриком в другой половине этого воспоминания.

— Будем надеяться, что это все, — пробормотала Софи, стараясь не вспоминать другие свои ужасные встречи с неуравновешенным Финтаном. Но холодок все равно пробежал у нее по спине.

Финтан повернулся обратно к своему растению и наклонился ближе, прошептав:

— Вот так. Продолжай. Продолжай в том же духе. Продолжаааааааааааай.

Лепестки дрожали все сильнее и сильнее, а затем медленно раскрылись, превратившись в колючие соцветия, которые немного напомнили Софи водяные лилии.

— Это все? — спросил Декс, когда мягкое оранжевое свечение исходило из центра каждого из цветов.

— Думаю, что да, — сказала Софи, но Ночные Вспышки доказывали обратное.

Их лепестки раскрылись шире и вспыхнули так ярко, что всем пришлось отвернуться.

Скрипучий смех Финтана заполнил комнату, когда Софи потерла глаза и сильно заморгала, пытаясь восстановить зрение.

Когда все вернулось в фокус, цветы, к счастью, потускнели до мерцания, а земля вокруг них была покрыта странными лужицами светящегося оранжевого цвета.

— Этот свет тяжелее любого другого, который я когда-либо испытывал, — пробормотал Финтан, погружая пальцы в мерцающую жидкость. — Почти осязаемый. Я всегда хотел найти этому применение… однажды я даже попросил Лузию, но… — Он повернулся и уставился вдаль.

— Но…? — подсказал Кенрик.

Финтан протянул руку, чтобы стереть грязь со своего лица, и Софи была удивлена, что ни один оранжевый отблеск не прилип к его коже.

— Но что?

— Это то, о чем я тебя спрашивал, — напомнил ему Кенрик.

— Спрашивал? — Финтан наблюдал, как последние капли апельсинового цвета исчезают в земле. — Я не уверен, почему…

— Он избегает вопроса? — спросила Софи.

— Я так не думаю, — сказала ей Оралье. — Его разум древний, а древние умы склонны блуждать.

— Верно, но он также упомянул Лузию Васкер, — возразила Софи.

Лузия отвечала за незаконный улей троллей в Эверглене… и она тесно сотрудничала с Весперой до того, как Весперу арестовали.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала ей Оралье. — И я, конечно, могу спросить Лузию о Ночных Вспышках. Но я не могу себе представить, что она скажет мне что-то важное. Ночные Вспышки не являются причиной того, что это воспоминание было записано. Это просто цветочки.

— Редкие цветы, о которых, похоже, знают только Члены Совета, — возразила Софи, щурясь на Ночные Вспышки на голограмме. Они выглядели…

…довольно скучно.

И немного уродливо.

Но это все равно стоило перепроверить.

Проекция Кенрика кашлянула, привлекая всеобщее внимание обратно к нему.

— Ну, мой друг, — сказал он Финтану. — Это было действительно невероятно.

Финтан шумно выдохнул.

— Друг? Это то, чем мы являемся?

— Я хотел бы так думать, — сказал Кенрик.

— Мммм. Итак, я должен предположить, что это дружеский визит… даже несмотря на то, что ты заявился без предупреждения, посреди ночи, и привел с собой своего милого маленького эмпата, чтобы я был честен? Возможно, другие были бы одурачены твоими любезностями, Кенрик. Но я прожил слишком долго, чтобы быть очарованным еще больше. Так что давай попробуем быть честными, хорошо? — Он сложил руки на коленях и повернулся лицом к Кенрику. — Ты здесь, потому что Совет был не в восторге от отчета, который они получили обо мне, и отправил тебя, чтобы провести один из твоих печально известных разговоров по душам.

— Каковы были его