Возлюбленная горца - Адриенна Бассо

– Как вам не стыдно использовать собственную дочку как наживку, – полушутя сказала Давина.

– Вы, наверное, единственная женщина, которая считает Лилею «наживкой». – Малколм блеснул белозубой улыбкой. – И в этом еще одна причина моей убежденности в том, что вы та самая, на которой я должен жениться.

– Я польщена. Вы делаете мне честь своим предложением, но я вынуждена его отклонить.

– Почему?

– Из-за Джеймса.

Давина едва слышно прошептала его имя, но Малколм все равно услышал.

– Вы уже приняли его предложение? – процедил он сквозь зубы. – Но Джеймс ведь не хочет на вас жениться. Он сам мне об этом говорил. И не только мне.

– Я не получала от него предложения руки и сердца, – сказала Давина, посчитав, что не погрешила против истины. Малколм ничего не знал о том, что было между ней и Джеймсом в прошлом.

– Мой брат заявил, что не станет за вами ухаживать, – проворчал Малколм. – Но стоит мне к вам приблизиться – он тут как тут. Скажите мне правду, он нравится вам больше, чем я?

– У нас с Джеймсом есть прошлое. – Давина судорожно сглотнула. – Романтическое прошлое.

Малколм натянулся как струна.

– И прежние чувства вспыхнули вновь?

– Не совсем так. Но это прошлое никуда не денется. И оно всегда будет стоять между вами и мной.

Тень легла на лицо Малколма.

– Мой брат тысячу раз дурак, если не осознает, какое сокровище идет ему в руки.

– Мы оба дураки – и ваш брат, и я, – прошептала Давина. Она была благодарна Малколму за то, что он не стал допытываться, что на самом деле было между ней и Джеймсом.

– Я мог бы поговорить с Джеймсом от вашего имени, – сказал он после долгого молчания. – Только, боюсь, он не станет меня слушать. И потому я буду говорить с вами, Давина. Не разбрасывайтесь тем, что так трудно обрести и удержать.

– То, о чем вы говорите, уже потеряно, – с трудом пробормотала Давина; в горле стоял ком, мешавший говорить.

– Если бы было так, как вы утверждаете, вы приняли бы мое предложение, – возразил Малколм. Обернувшись, он отодвинул край шпалеры и добавил: – Вот-вот снова заиграет музыка. Могу я пригласить вас на следующий танец?

– Простите, но мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя, – ответила Давина.

Малколм молча кивнул, и Давина вздохнула с облегчением. Когда же он ушел, на смену радости пришло чувство вины. Прижимая к сердцу букет, Давина думала о том, как все запуталось в ее жизни. Наверное, пришла пора исправлять свои ошибки.

От размышлений о превратностях судьбы ее отвлекли чьи-то шаги. Давина подумала, что это Малколм вернулся, но в следующее мгновение она оказалась лицом к лицу со своей компаньонкой. И Колин, судя по выражению ее лица, осуждала Давину.

– Сэр Малколм мрачнее тучи. Он сделал вам предложение, и вы ему отказали, верно?

– Верно, – со вздохом призналась Давина. – И тебе ли, Колин, не знать, почему я так поступила.

– Я знаю, миледи, вы поехали сюда для того, чтобы вернуть себе жизнь, которую потеряли. И до сих пор у вас все неплохо получалось. Вот только… Чтобы начать жизнь сначала, надо забыть о прошлом. И вы должны это сделать. Вместе с Джеймсом.

Давина со вздохом опустила глаза и прошептала:

– Да, я знаю.

Она решилась поехать сюда, в замок Маккены, от отчаяния. Ей надо было найти в себе силы жить дальше, и чудесным образом эти силы нашлись. Но то, в чем она нуждалась больше всего, ей мог дать только Джеймс. И именно поэтому она должна была знать наверняка, что способна на близость с мужчиной.

Давина спускалась по ступеням, одной рукой держась за стену, другая же рука так сильно дрожала, что пламя зажатой в кулаке свечи металось из стороны в сторону, отбрасывая на стены и жуткие скачущие тени.

«Святые угодники, что я делаю?» – спрашивала себя Давина. Она специально ждала, когда все в замке уснут, и лишь после этого предприняла столь отчаянную вылазку. Сейчас ей ужасно хотелось бегом вернуться в свою комнату и запереть на засов дверь, но она, пусть и замедляя с каждой минутой шаг, все же шла к своей цели.

После долгих раздумий о своей будущей жизни Давина пришла к выводу, что должна раз и навсегда понять, сможет ли она жить в браке или нет. И в результате решила остаться у Джеймса на ночь, разделив с ним ложе. Если она выдержит это испытание, то тогда уже сможет строить планы на будущее. А если нет… Значит, ей одна дорога – в монастырь. Впрочем, одно дело составить план, совсем другое – претворить его в жизнь.

Давина потянула за ворот рубашки. Ей было душно, она задыхалась. Возможно, кто-то назвал бы этот ее шаг безумным, но она пошла на него от отчаяния.

Добравшись наконец до спальни Джеймса, Давина уже не чувствовала собственного тела. Она не решалась ни постучать, ни войти без стука – все силы уходили на внутреннюю борьбу. На борьбу с желанием развернуться и уйти. Наконец, набравшись храбрости, она широко распахнула дверь и сказала:

– Джеймс, я должна с тобой поговорить.

В ответ – тишина.

– Джеймс!.. – позвала девушка.

Давина впилась взглядом в бархатный балдахин, за которым невозможно было разглядеть Джеймса. Если, конечно, он действительно сейчас лежал там. Давина решилась подойти поближе. Не может быть, чтобы он ее не слышал! Неужели он так крепко спал? Впрочем, Джеймс немало выпил за праздничным столом, а значит, сон его крепок.

Осторожно ступая, Давина подошла к кровати. Если Джеймс пьян, то почему спит так тихо? Ни храпа, ни сопения. Совсем никаких звуков…

Давина приподняла балдахин и провела рукой по одеялу. Никого. Она со вздохом опустила балдахин. Отступив на шаг от кровати, невесело рассмеялась. Все ее страхи, все ее планы и раздумья оказались пустой тратой времени и сил. Джеймса не было в комнате.

Давина подошла к стене, прислонилась к ней спиной и опустилась на корточки. Со злости она даже ударилась о стену головой.

Может, судьба дает ей знак, показывает, что она поторопилась со своими далекоидущими планами?

Но где же он в такое время? Может, спит сейчас с какой-нибудь развязной девицей? От этой мысли у Давины перехватило дыхание. Неужели она ревнует? Ох, если так, то плохи ее дела…

Возможно, пришло время пересмотреть свой план. Если она уйдет сейчас, то никто никогда не узнает о ее глупости. Но тогда она так ничего для себя и не выяснит.

Давина расправила плечи. Отступать поздно. Как решила, так и надо поступать. А там будь что будет.

Снова приблизившись к кровати, Давина уселась и стала ждать хозяина комнаты.

Злой и усталый, Джеймс вошел в свою спальню и с удивлением обнаружил, что она освещена. На столе догорала свеча. Непозволительная расточительность! Но кому из слуг могло прийти в голову оставить горящую свечу в пустой комнате? Хотя чему удивляться? По возвращении домой все здесь казалось ему непонятным и странным.