Бальзам на душу - Светлана Алешина

– Пока есть, – упрямо сказал кровожадный Макс.

Барабаш издал горлом странный плачущий звук. Он слышал все и был напуган до смерти. Наверное, он хотел просить о милосердии, но голос просто не повиновался ему.

– С его головы не упадет ни один волос! – грозно сказал Куницкий и, оборачиваясь к Барабашу, успокаивающе добавил: – Не бойтесь, с вами ничего не случится. Я за это отвечаю. Но цена этому прежняя – ваше абсолютное молчание. Если вам захочется поболтать где-нибудь в кругу приятелей, лучше сразу закажите себе гроб. Я многое могу понять, но я мало что прощаю.

– Я… я… мне все понятно, герр профессор! – проблеял Барабаш, трясясь как осиновый лист.

– А теперь садитесь в машину и уезжайте! – скомандовал Куницкий. – И запомните – полное молчание!

Барабаша не надо было упрашивать. Он мгновенно прыгнул за руль своей машины, запустил мотор и, врубив заднюю передачу, с ревом покатил по дороге, ослепляя нас светом фар. Отъехав подальше, он сумел развернуться и, прибавив газу, помчался прочь. Через минуту он исчез за поворотом лесной дороги.

Куницкий посмотрел ему вслед и негромко сказал:

– Все, уходим!

Чьи-то сильные руки подхватили меня, подняли и повели вверх по дороге. Теперь, когда погас свет фар, вокруг была почти непроглядная тьма, от которой в душу закрадывался необъяснимый, первобытный страх. Прибавьте к этому уже вполне объяснимый страх перед безжалостными убийцами, и вы поймете, как скверно я себя чувствовала в тот момент.

Пройдя метров сто, группа остановилась. Я услышала, как открываются автомобильные дверцы. Присмотревшись, я поняла, что на обочине стоит крошечный микроавтобус – видимо, черного цвета, потому что он почти полностью сливался с темнотой чащи. Меня втолкнули в него и усадили на сиденье. Рядом, тесня меня крепким плечом, устроился сам Куницкий. Я обратила внимание, что сейчас от него пахло не только дорогим одеколоном, но и странной смесью запахов свежей земли и мужского пота.

Бандиты расселись по своим местам. Все молчали. Только водитель, заводя мотор, выругался сквозь зубы. Вспыхнувшие фары осветили ощетинившиеся силуэты мохнатых елей и засыпанную хвоей дорогу. Мы поехали.

– Напрасно вы с нами связались, Ольга! Надеюсь, вы позволите мне называть вас именно так – ведь между нами теперь возникли отношения, которые с полным правом можно назвать интимными, не так ли? – с гаденькой усмешкой спросил Куницкий. – Жизнь, смерть, любовь – это же все явления одного порядка, верно?

Мы с ним находились в какой-то каменной норе – комнатке размерами три метра на три, находящейся в подземелье замка, образно говоря, за семью дверями. Для меня существование этого подземелья оказалось сюрпризом – ведь мы так и не успели как следует обследовать замок.

После того, как мы час тряслись по лесным дорогам, а потом в темноте тащились вверх по голому склону холма, меня сразу же отправили в эту комнату, слишком похожую на тюремную камеру, чтобы я могла строить какие-то иллюзии.

Отвалив тяжелый проржавевший засов на скрипучей железной двери, Куницкий лично препроводил меня в узилище и даже удостоил чести, решив немного побеседовать. Он зажег какую-то массивную то ли карбидную, то ли масляную лампу, поставил ее на каменный выступ стены и предложил мне садиться. Вместо мебели здесь лежал какой-то огромный деревянный брус, на который мы оба и уселись, сохраняя, впрочем, приличную дистанцию – я, потому что по-настоящему боялась этого человека, а Куницкий, наверное, потому что видел во мне уже не женщину, а без пяти минут покойницу.

Думаю, что и разговорился он по одной-единственной причине – хотел уточнить последние детали, хотел убедиться, не допустил ли какой-нибудь ошибки, которую еще не поздно исправить. Правда, не обошлось и без какого-то загробного тщеславия. Куницкому было приятно ощущать себя победителем, этаким эталоном жестокости и коварства. Поэтому в тоне его сквозило некое благодушие.

– Я отлично понимаю, какие мотивы двигали вами, Ольга, – продолжал он. – Но вы с самого начала исходили из неверной посылки. Возможно, будь я в тот момент рядом с вами, мне удалось бы вас разубедить. Но, к сожалению, в город Тарасов с миссией я отправил Бруно и Макса, а они небольшие мастера разговаривать…

– Я это заметила, – хмуро сказала я. – Заплечных дел мастера – вот кто такие ваши максы и бруно!

– Это верно, – кивнул Куницкий. – Но это не единственный их талант. Должен вам признаться, вы, к своему несчастью, столкнулись с профессионалами, с так называемыми рыцарями плаща и кинжала. К тому же мы уже давно работаем вместе и понимаем друг друга с полуслова… Наверное, вас очень удивит, когда я скажу, что в свое время я был довольно успешным агентом одной из секретных служб, специалистом по Советскому Союзу…

– Нисколько не удивит, – заметила я. – Вы и внешне похожи на Джеймса Бонда. Это бросается в глаза. Жаль, что я так и не сумела вас до конца раскусить…

– Сожалею! – засмеялся Куницкий. – Знаете, я сознательно культивирую этот образ. Серьезные люди никогда не поверят, что импозантный спортивный мужчина действительно является агентом. Пресса приучила всех, что агент должен быть серым и незаметным. Но это не всегда верно и не всегда оправданно. Вы могли убедиться в этом на собственном опыте.

– На чью же разведку вы теперь работаете, профессор Куницкий? – спросила я.

– Вообще наша группа работает на тех, кто лучше платит, – серьезно сказал Куницкий. – Но теперь мы ушли на вольные хлеба, Ольга. Тому были весьма веские причины… – Он на секунду задумался, словно припоминая что-то, а потом доверительно сказал: – Моя настоящая фамилия Кунитц. Артур Кунитц. Она мало кому известна. По понятной причине я ее никогда не обнародовал. Только оформляя последние документы, я решил о ней вспомнить, несколько ее трансформировав. Так получился профессор Куницкий. Конечно, меня трудно всерьез назвать славистом, но, согласитесь, русский язык я знаю совсем неплохо!

– Да, я бы никогда не подумала, что имею дело с немцем, – согласилась я.

Куницкий кивнул.

– Тем не менее это так, – сказал он. – Мой отец Отто Кунитц занимал довольно высокий пост в берлинском отделе гестапо, а мой дядя штурмбанфюрер СС Генрих Кунитц служил в составе зондеркоманды, действовавшей на территории Украины. Теперь начинаете понимать?.. Да-да, письмо, которое вы так старательно и удачно перевели на русский язык, было написано моим бедным дядей. В конце войны он получил задание захоронить в районе города Балкен секретный архив своего подразделения, а также кое-какое вооружение, которое вывезти было уже невозможно. Сообразили наконец, почему я сказал, что вы зря с нами связались? Вот именно – никакого клада в обычном понимании здесь не существует! Не собирались же вы открыть оружейную лавочку!

– А вы, значит, собирались? – спросила я.

– Ну что вы! – снисходительно хмыкнул Куницкий. – Конечно, оружие с полей великой войны – это романтично, интригует… Но как раз его мы не собирались трогать – зачем? Разумеется, нас интересовали только документы. Только они. Эти старые бумаги, совершенно бесполезные для вас, для нас являются настоящим золотым дном.