Ходячие мертвецы. Нисхождение - Роберт Киркман

Практически все время спасательной операции – урывками, порой в самый неподходящий момент – она думала о Келвине Дюпре. Перед глазами у Лилли мелькали расплывчатые образы того вечера, когда она едва его не поцеловала. Почему-то она не могла выбросить из головы его запах – удивительное сочетание «Олд Спайса» и жевательной резинки – и ясный, глубокий, понимающий взгляд его глаз. Всю дорогу Лилли чувствовала у себя на шее тонкую цепочку крошечного крестика, который дал ей Келвин. Если бы они все же поцеловались тем вечером у ратуши, Лилли, может, и не вспоминала бы об этом с такой грустью, с таким беспокойством, с такой одержимостью, но теперь этот образ занял все ее мысли, и она чувствовала себя – подходя все ближе и ближе к стене, – как в детстве, когда в рождественское утро она сбегала по лестнице со второго этажа, чтобы узнать, что принес ей Санта.

– Смотрите, какие люди! – воскликнула Барбара, свысока смотря на усталых путников. – Что, Лилли, теперь ты у нас Моисей?

Шагая рядом с Лилли, Дэвид улыбнулся жене, с которой не расставался уже тридцать семь лет.

– Ну как всегда! Мы еще не успели войти, а она уже ворчит!

– Дэвид, ну и видок у тебя! – Барбара оглядела остальных. – И что, мне теперь на всех готовить?

– Я тоже тебя люблю, милая!

Вдруг Боб свистнул, и двигатель фуры взревел.

Лилли и все остальные столпились у ворот. Боб сунул в кобуру свой револьвер, рывком отбросил в сторону поставленную у входа распорку, а фура тем временем задрожала, выпустила черный дым и дала задний ход. Бен, Спид и Мэттью сняли перекрывающие въезд цепочки и жестом пригласили всю группу внутрь.

Преподобный Иеремия выглядел, как ребенок, который впервые увидел мегаполис: его глаза округлились от удивления, он с интересом осматривал полуразрушенный, потрепанный в битвах и почерневший от пожаров город, не снимая с плеча свою тяжелую брезентовую сумку. Без конца бормоча «Хвала Господу», он по одному подталкивал вперед членов своей группы.

К этой минуте слухи о том, что спасательная команда целой и невредимой вернулась в Вудбери, распространились по городу со скоростью лесного пожара. На улицах появлялись все новые и новые люди, на лицах которых читались удивление и радость. Из-за кузова фуры с винтовкой наперевес выбежала улыбавшаяся во весь рот Глория. Из садов на гоночном треке, все еще сжимая в руках лопату, прискакал Томми Дюпре, не скрывавший своего ликования. Остальные выходили из дверей стоящих вдоль улицы домов и огибали здание ратуши, их изможденные лица сияли от радости.

Последовали рукопожатия, объятия, знакомства – харизматичный до невозможности проповедник, казалось, попал в свою стихию, кланяясь, улыбаясь своей ослепительной улыбкой мощностью в миллион киловатт и благословляя каждого в радиусе пятидесяти ярдов, – и Лилли наблюдала за этим, чувствуя неловкое удовлетворение. А еще она смотрела по сторонам и искала глазами Келвина. Куда он подевался? Она спросила у Томми, после чего мальчишка свистнул и громко позвал отца. Сердце Лилли забилось чаще. Двери ратуши на другом конце площади отворились, и Келвин – в рабочих штанах, высоких ботинках и хлопковой рубашке – спустился с крыльца, утирая банданой пот с шеи. Он был похож на настоящего деревенского парня, этакого бригадира строителей или начинающего фермера, спешащего на работу. Стоило ему увидеть Лилли, как его лицо прояснилось.

– Пап, смотри, кто вернулся!

Томми Дюпре гордо стоял возле Лилли, словно лично помог ей добраться до города невредимой. Лилли почувствовала, как мальчишка коснулся рукой ее пальцев, а затем совершенно естественно, как будто всю жизнь только это и делал, взял ее за руку.

Келвин подошел ближе и по-дружески обнял Лилли – в этом целомудренном объятии не было ничего необычного, так вполне могли поприветствовать друг друга коллеги на вечеринке.

– Боже, как я рад тебя видеть.

Лилли улыбнулась ему.

– А уж я-то как рада, Келвин. Ты и представить себе не можешь, как хорошо дома.

– Похоже, миссия выполнена, – Келвин махнул рукой в сторону церковников, которые знакомились с жителями Вудбери. – Впечатляет!

Лилли пожала плечами.

– Поверь мне, они бы сделали для нас то же самое.

– Барбара сказала, что не могла с вами связаться.

– Рации некоторое время не ловили, аккумуляторы разрядились.

Келвин кивнул.

– Без тебя здесь было непривычно, – он положил руку на плечо Томми. – Томми стал настоящим садовником.

Мальчишка сверкнул глазами.

– Я высадил все дыни! – воскликнул он.

– Молодец, Томми. Может, завтра приступим к помидорам.

Томми кивнул.

– А когда они вырастут, мы сделаем спагетти?

Несмотря на усталость, Лилли хрипло усмехнулась.

– О боже… Я бы все отдала за тарелку феттучини Альфредо.

Келвин взглянул на нее с легкой, непринужденной улыбкой, но в глубине его глаз промелькнула искра чего-то более темного, скорее похожего на страсть.

– А как насчет старых овсяных хлопьев и сухого молока?

Лилли посмотрела на него и увидела у него на лице проблеск желания. Дыхание у нее перехватило. Она улыбнулась Келвину.

– Ты угощаешь?

Тем вечером преподобный Иеремия нашел время, чтобы лично представиться каждому из двадцати двух жителей Вудбери, не участвовавших в спасательной операции. Расточая обаяние и демонстрируя такую жизнерадостность, какой обитатели города не видели уже давным-давно, он устроил на главной площади прием, который продолжался и после наступления темноты, когда возле дверей и в окнах загорелись свечи и керосиновые лампы. Он несколько часов провел в свете костра под изогнутыми ветвями древних дубов, с любовью представляя жителям Вудбери свою скромную паству и по-доброму подшучивая над особенностями характера каждого из людей его группы. Он весело заметил, что сестра Роуз в брюках-капри считалась главной модницей среди церковников, а самый старый прихожанин, брат Джо, был ближе всех к Богу… в буквальном смысле. Он поддразнил двух парней студенческого возраста, братьев Стивена и Марка, сказав, что они вылетели из воскресной школы, и назвал единственного чернокожего прихожанина, мужчину среднего возраста с тонкими усиками, которого звали Гарольд Стаубэк, Голосом Валдосты, бывшим диджеем и прославленным солистом хора баптистской церкви в Калгари. Но большую часть вечера, попивая бульон и чай из пакетика, брат Иеремия на все лады благодарил жителей Вудбери за спасение жизней его паствы и дарование им шанса на жизнь среди этой чумы. Он обещал работать засучив рукава во имя процветания Вудбери. Он уверял, что вольется в коллектив, что будет вносить свою лепту и что его люди, без сомнения, поступят точно так же.

Если бы с такой речью он баллотировался на выборах, победа была бы ему обеспечена.

– Я знаю, что это старое доброе клише, – сказал он глубоким вечером, покуривая сигару, откинувшись на спинку хлипкого деревянного садового стула, стоящего возле костра, пока дрожащие языки пламени освещали лица верующих, собравшихся вокруг него, – и все же пути Господни неисповедимы.