Констанца - Наталья Соколина

Констанца всполошилась: — Ален, я же совсем не знаю, как мне с ней себя вести! Она из благородных, да?

Он улыбнулся: — ты умница и хорошо воспитана, так что учить тебя благородным манерам не нужно. Только не рассказывай ей ничего о себе, ни к чему ей лишние знания. В столице вы расстанетесь и никогда больше не встретитесь, так что не мучайся ненужными мыслями. Всё будет хорошо, любимая, верь мне!

* * *

На следующий день Констанца опять завтракала за отдельным столиком, но с удовольствием улыбнулась лорду Шамилу в ответ на его поклон. Краем глаза глянула на своего любимого и с трудом удержалась, чтобы не засмеяться. Лорд Ален сидел мрачнее тучи. Губы плотно сжаты, на скул

ах ходят желваки, брови нахмурены, а чёрные глаза мечут молнии. Уловив её взгляд, нахмурился ещё сильнее и что-то отрывисто сказал лорду Шамилу. Тот заметно скис, опустил глаза и неловко уселся на стул. Он даже не повернул головы, когда Констанца, позавтракав, встала из-за стола и отправилась к себе в комнату. Ален грозно посмотрел на неё, а она, в нарочитом испуге закатив глаза, незаметным жестом, поддразнивая его, провела рукой по бедру. У него на скулах выступил слабый румянец, губы дрогнули, сдерживая улыбку.

Она вбежала в свою комнату и только там позволила себе расхохотаться. Как же она любила его! И нисколечко не боялась его гнева и недовольства. Упав на кровать, прикрыла глаза. Нахлынули сладкие воспоминания о его жарких поцелуях, сильных умелых руках, горячем теле. Незаметно она задремала. В дверь постучали: данн Джорджий сообщал, что прибыла компаньонка, и приглашал Констанцу в зал для знакомства.

Леди Леонида украдкой погладила мягкое сиденье кареты, которая везла её в столицу. Всё сложилось, как нельзя лучше. Она приехала в Синайю в надежде добыть немного денег. Жизнь в столице стоила дорого, особенно если твой муж, мот и игрок, пропил и прогулял не только своё небольшое состояние, но и то малое, что когда-то принесла ему жена в качестве приданого. Благородство и древние корни денег не приносили, а давали лишь право вращаться в высшем свете, регулярно блистая в королевском дворце. Но вот блистать-то было и нечем.

Выходя замуж за лорда дар Беточчо двенадцать лет назад, леди Леонида, старшая дочь совершенно обнищавшего лорда, надеялась вырваться из той безысходности и бедности, окружающих её с самого детства. Пять сестёр постоянно донашивали то, что оставалось от старших. Леониде, в какой-то степени, повезло. Ей не приходилось носить обноски. Правда, и новые платья были лишь перешиты из старых материнских, вышедших из моды. Несмотря на вопиющую бедность, её мать любила общество, блеск и сияние ярко освещённых окон королевского дворца и домов благородной знати, красивые наряды, даже если они были сшиты её единственной служанкой, имеющей, к счастью, умелые руки и безукоризненный вкус.

Дар Беточчо, щёголь и болтун, очаровал мать, и ей ничего не стоило уговорить мужа дать согласие на брак старшей дочери с великолепным лордом. Тот был лишь рад поскорее спихнуть с рук долой двадцатитрёхлетнюю Леониду, красотой, прямо сказать, не блистающую, зато имеющую сварливый и довольно тяжёлый характер, сформировавшийся, во многом, под воздействием жизненных тягот.

Его милость сделал предложение девушке из довольно бедной семьи хладнокровно посчитав, что жена, привыкшая жить скромно, не станет настаивать на дорогих нарядах и драгоценностях, а приданое за ней, как за старшей дочерью, наверняка дадут неплохое. Рассчитывать на более выгодную партию он не мог: высший свет знал, что лорд дар Беточчо играя в карты, в азарте мог проиграться до одних нижних штанов.

Таким образом, Леонида, совершенно не возражая против этого брака, переехала в особняк на окраине столицы. Особняк давным-давно не ремонтировался, был довольно облезлым как снаружи, так и внутри, но она стала в нём хозяйкой. Денег как не было, так и не появилось. Их брак оказался бездетным, о чём супруги не сожалели. Леди Леонида с содроганием вспоминала свою многодетную нищую семью и больше не желала себе такой жизни.

Когда муж в очередной раз продулся в карты, заложив у ростовщика её единственные золотые серьги с александритом, леди Леонида решилась на поездку к его родителям в Синайю. В конце концов, это их беспутный сын спускает всё до последнего медяка. Она надеялась уговорить жадного свёкра выделить им немного денег из немалого дохода от имения, которым тот владел. Но ничего не получилось. Свёкор категорически отказал в её просьбе, а свекровь лишь недовольно поджимала губы, а потом сказала, что им, сколько ни дай, всё равно всё промотают.

Леди Леониде было очень обидно слышать такие слова! Ведь она не пьянствовала ночи напролёт в тавернах и не проигрывала в карты последние штаны, но её не слышали. Родители мужа нравоучительно сообщили ей, что только у плохой жены муж ищет развлечений на стороне.

Они больше не желали возвращаться к разговору о деньгах, спасибо, что не выпроваживали из дому. Леди Леонида не представляла даже, как сможет вернуться в столицу. Имеющихся у неё денег не хватало даже на место в самой захудалой почтовой карете. А ведь надо было ещё платить за комнаты на постоялых дворах и питание. Дорога отнимала пять — шесть дней до Холмска, а там ещё почти неделя и женщина пребывала просто в отчаянии. Она попыталась торговаться с хозяином почтового двора, но он, иронически улыбаясь, предложил ей самое дешёвое место — на облучке, рядом с кучером. Это было форменным издевательством.

Тем не менее, деваться ей некуда, и леди Леонида продолжала приходить на почтовый двор в надежде, что уехать, как-нибудь, удастся.

И вдруг ей несказанно повезло. Однажды утром хозяин, даже немного сочувствующий ей, показал на неё какому-то коротышке. Мужчина был очень мал ростом, но держался заносчиво и высокомерно. Он оказался хозяином постоялого двора «Уютная гавань» и искал компаньонку для молодой девушки, отправляющейся в столицу. Дальнейшие переговоры с ним привели леди Леониду в восторг. Ей предлагалось сопровождать девушку, исполняя обязанности компаньонки, а взамен гарантировался бесплатный проезд в хорошей карете, бесплатное питание и проживание в отдельных комнатах на постоялых дворах во всё время следования до Орегонии.

Она постаралась скрыть свою бурную радость, и, делая вид, что раздумывает, неохотно согласилась. Данн Джорджий, чуть улыбнувшись, перемигнулся с хозяином почтового двора, который уже посвятил его во все трудности благородной леди.

Через два дня леди Леонида пришла со своим небольшим сундучком на постоялый двор, откуда предстояло ехать в столицу. По дороге она молила Всеблагого, чтобы девица не оказалась чересчур капризной и не гоняла бы её ночь-полночь то за книгой, то за сладостями, а то и просто не требовала бы, чтобы её развлекали разговорами в четыре часа утра.

И опять всё складывалось великолепно. Девушка, тоненькая, несколько бледненькая, с милыми чертами лица и доверчивыми ясными глазами, смутилась, когда их представили друг другу, присела в реверансе. Леди Леонида посмотрела на свою подопечную несколько высокомерно: девочка оказалась простолюдинкой, и было непонятно, отчего с ней такое обхождение. Она подумала, что непременно всё узнает, ведь дорога длинная, а поговорить она любит.