Ночная дорога - Кристин Ханна

Ева посмотрела на него снизу вверх.

— Пусть я работаю в «Уолмарте», сэр, но я каждую неделю смотрю «Закон и порядок». Алекса получит адвоката. Он расскажет ей, на какие вопросы отвечать, а на какие нет.

* * *

Джуд так трясло, что она с трудом смогла закрыть дверь.

— Ма!

Услышав встревоженный голос сына, она машинально подошла к кровати.

Именно здесь ее место, здесь она должна находиться. Поэтому она и стояла там, держа в руке сумочку Мии и делая вид, что не распадается по частям. Но каждый раз, когда она смотрела на розовую кожаную сумочку в руке, она думала о мягкой игрушке, собачке Дейзи, которую Миа когда-то любила, о пижамках, которые носила в детстве, и какого цвета были вчера у доченьки щеки…

— Это моя вина, не Лекси, — с несчастным видом сказал Зак.

— Ну уж нет… — Голос Джуд надломился, как старая ветка, хрустнувшая в тишине. Она отстраненно подумала, сумеет ли когда-нибудь посмотреть на Зака и при этом не расплакаться. Все так переплелось — ее воспоминания о Мии неразрывно были связаны с Заком. Ее малыши. Ее двойняшки. Но теперь из них остался только один, и когда она на него смотрела, то видела только пустое место рядом, где полагалось находиться Мии.

Ей хотелось найти правильные слова, но она больше не знала, какие из них правильные, к тому же сил не осталось. Ей понадобилось все оставшееся мужество, чтобы просто стоять рядом с ним и делать вид, что он не совершил ничего ужасного, что когда-нибудь все снова будет хорошо.

— Почему? — спросил он, глядя на нее зелеными глазами, полными слез.

Глазами Мии.

— Что почему?

— Меня назначили водителем, а я выпил. Моя вина. Как мне такое пережить?

У Джуд не нашлось для него ответа.

— Скажи! — закричал он. — Ты ведь всегда говоришь мне, что делать.

— Только ты не всегда слушаешь, верно? — Слова вырвались, прежде чем она успела их остановить. Ей бы взять их обратно, хотя бы захотеть это сделать, но сейчас она была слишком сломлена, чтобы думать о таких пустяках.

— Верно, — с несчастным видом признал он и, взяв ее руку, крепко сжал. Его прикосновение на секунду обожгло.

— Она бы простила тебя, Зак, — сказала Джуд, сама веря в то, что говорит.

Джуд тупо уставилась в окно. «Нет, не прощаю». Последние слова, которые она сказала дочери.

— Ну почему я не сказал ей, что решил поехать в Южнокалифорнийский университет?

Джуд подумала, не рассказать ли ему, что последним решением Мии было учиться в местном колледже Сиэтла вместе с Лекси и Заком, но какой теперь в этом смысл? Ему бы стало лишь больнее от того, что Миа так его любила.

— Ма! Наверное, я все-таки туда поеду. Ради нас двоих.

Джуд видела, с каким отчаянием Зак ждет от нее одобрения, и это разбило ей сердце. Можно подумать, выбор колледжа каким-то образом исправит случившееся и вернет им Мию. Это ее вина, что он чувствует себя обязанным так поступить. Это она придавала колледжу, будь он проклят, первостепенное значение, а Зак нуждался в ее любви не меньше, чем нуждался в Мии. Она знала, что нужно поговорить с сыном об этом, сказать ему, что это плохая идея, но у нее пропал голос. Джуд могла думать только о том, какой женщиной была прежде. Матерью, для которой Южнокалифорнийский колледж оказался самым важным в жизни.

«Нет, не прощаю».

Она поморщилась, вспомнив те последние ужасные слова.

— Сейчас это не имеет значения, Зак. Просто поспи.

Она знала, что следует сказать больше, помочь ему справиться с горем, но что могли сделать слова? Она отвернулась от печальных глаз сына и уставилась в окно. За окнами был яркий солнечный день.

Джуд казалось, что они провели в больнице несколько дней, а на самом деле меньше тринадцати часов. Пока она дежурила в палате Зака, новость об аварии разлетелась по всему острову. Вечером начались телефонные звонки. Джуд ответила на первые, стремясь хоть чем-то заняться, чтобы не думать все время о потере, но почти сразу поняла, что совершила ужасную ошибку. Слушая бормотание в трубке и обещания поддержки, она улавливала в голосах людей облегчение и радость: слава богу, это случилось не с их ребенком! А слова «я так вам сочувствую» она уже слышать не могла, они буквально доводили ее до бешенства, чего раньше с ней никогда не случалось. Гнев оказался ядовитым.

В конце концов она выключила трубку, засунула ее подальше в сумку и попросила Майлса отвечать на звонки. Она беспрестанно пила кофе, который ее держал на взводе, словно беговую лошадь на старте. Мать двойняшек, у которой остался только один ребенок.

Она шла по ярко освещенным коридорам, ничего не видя перед собой. Она больше не могла сидеть у Зака, разговаривать с Майлсом или пойти посмотреть на Мию. Ее существование теперь определялось тем, что было ей недоступно. Вот она и двигалась все время, то всхлипывая, то затихая, сжимая в руке пачку бумажных носовых платков, превращавшихся в мокрые серые комки.

— Джуд! — Она услышала свое имя, словно издалека, и растерянно подняла голову. Где она находится?

Перед ней стояла Молли, прижимая к животу сумку с вещами для ночевки. Без косметики, в спортивных штанах и белом кардигане, с волосами, торчащими как пики в разные стороны, она выглядела такой же потерянной, как Джуд.

Молли неловко к ней шагнула, выронив сумку, которая упала с глухим стуком. Молли пинком отправила сумку в сторону и заключила Джуд в объятия. Когда Молли начала плакать, Джуд показалось, будто она улетает, растворяется, и только объятие подруги удерживает ее в этом коридоре.

— Я так тебе…

— Не договаривай, — сказала Джуд, высвобождаясь из рук Молли. — Прошу тебя. — Глаза оставались сухими, в них словно насыпали песок, но зрение было размытым. Теперь она видела, где оказалась, — возле входа в приемную.

Молли попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Я привезла тебе кое-что из одежды. Зубную щетку. Все, что пришло на ум.

Джуд кивнула. Меньше всего на свете ей хотелось стоять здесь, делая вид, что все в порядке, но и уйти она тоже не могла.

В приемной она увидела женщин, сидящих рядом. Они наблюдали за Джуд с расстояния. Это были женщины с острова, те самые, вместе с которыми она работала в различных комитетах, играла в теннис, обедала. Женщины, с которыми она делила и материнские заботы, и дружбу. Соседки, подруги, знакомые. Они узнали об аварии и пришли помочь, чем смогут. В трудные времена эти женщины сплачивались, чтобы помочь друг другу. Джуд знала все это, потому что была одной из них. Если бы погиб чей-то ребенок, Джуд отложила бы все дела в сторону и была бы рядом.

Им нужно было поддержать ее, Джуд это понимала, но ей было все равно.

Как ей внушить им, что той Джуд Фарадей, которую они знали, больше нет? Она уже не была той женщиной, которая отзывается на любую беду.