Раненые звезды - Сергей Котов

Изображение генерала исчезло.

А в следующую секунду нас ожидал сюрприз. Рябая поверхность спутника, зависшая прямо напротив рубки, вдруг вздрогнула, и отъехала в сторону. Наш корабль уже успел выпустить телескопические причальные лапы, которые должны были погасить инерцию, и теперь они исчезали во тьме, которая разверзлась в чреве Фобоса.

– Держитесь! – успел выкрикнуть я, и схватился за поручни кресла.

Как раз в тот момент, когда рубка вслед за опорами нырнула во тьму, включился свет. Мы вместе с кораблём оказались в огромном помещении, сплошь обшитом изнутри какими-то белыми листами. Никаких источников света – ламп или прожекторов – я не заметил. Похоже, светилась сама обшивка. Причем довольно ярко. Интересное техническое решение: в ангаре (а в том, что это были именно ангар, никаких сомнений не было) не было тени. Что делало любые работы максимально безопасными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– За что держаться и зачем? – спокойно спросил Чжан.

Телескопические ноги нашего корабля уперлись в палубу, и плавно погасили инерцию. Мы впервые ощутили слабое тяготение Фобоса. Интересное и странное ощущение: тяжести почти не прибавилось, но вестибулярный аппарат уже реагировал, определяя понятия верха и низа.

– За поручни, – пояснил я, – а то можно неловко оттолкнуться, и удариться головой о потолок.

– Тут мягкие потолки, – заметил Питер, – но замечание дельное.

В этот момент створки, пропустившие нас внутрь, закрылись.

– Интересно, а обратно нас выпустят? – спросил Чжан.

– Так давай пойдем, и выясним это, – ответил американец, отстегиваясь.

Я ещё раз внимательно оглядел ангар. Потом перевёл взгляд на экран с показаниями приборов.

– Ребят, а это не просто ангар! – воскликнул я, – это – шлюз! Там уже есть воздух!

– Да ладно, – Питер заинтересованно поглядел на монитор, – и впрямь. Давление почти атмосферное. Так быстро! И кислорода двадцать процентов…

– Но выходить все равно следует в скафандре, – сказал Чжан, – как быстро накачали воздух – так же быстро могут и откачать. Да и биологическую опасность никто не отменял.

– Мы итак в их власти, – я пожал плечами, – не думаю, что мы чем-то рискуем, принимая предложение дышать их воздухом.

– Ты уверен, что это предложение? – спросил Питер, – меня волнует, почему нас никто не встречает…

– Возможно, сработали автоматы, когда мы приблизились, – предположил Чжан.

– Как на челноке, – добавил я, – ладно. В общем, скафандры надеть стоит. А дальше – по обстоятельствам.

Когда мы ступили на палубу, стало понятно, что ангар, мягко говоря, не был новым: некоторые панели едва заметно мерцали, многие были поцарапаны, виднелись даже трещины. На самой палубе, покрытой каким-то мягким черным материалом, виднелись многочисленные потёртости. По рисунку этих потёртостей я понял, что когда-то тут размещалось как минимум три аппарата. Вероятнее всего – спускаемых челнока, предназначенных для работы на планетах.

– Проверка связи. Прием! – сказал Питер, и постучал себя по шлему.

– Принимаю, – ответил я.

– Принимаю, – этом отозвался Чжан.

Вход долго искать не пришлось. Мы двинулись вдоль потёртостей, за годы службы сформировавших что-то вроде колеи, и оказались в тоннеле, квадратного сечения, высотой метра три. Метрах в десяти от ангара тоннель был перегорожен створками. Когда мы приблизились, створки разъехались в стороны. Под ногами ощущалась легкая вибрация. Внешние микрофоны донесли легкое поскрипывание.

– Похоже, нас приглашают, – констатировал Питер.

– Как будто итак не было понятно, – отозвался китаец.

Мы синхронно двинулись дальше. Передвигаться, кстати, быстро не получалось: чуть не рассчитаешь усилие – и макушкой шлема врежешься в потолок. А я совсем не был уверен, что он тут мягкий, как у нас на корабле.

Мы прошли створки, и они плавно закрылись за нами.

– Не нравится мне это, – сказал я, – как в ловушке.

– Мы и есть в ловушке, – спокойно констатировал Чжан, – а вот вырвемся ли мы отсюда – зависит от того, не переоценило ли наше руководство значимость будущих переговоров.

– Если тут будет с кем говорить, – заметил Питер, – пока что всё, что мы видим, не противоречит гипотезе об автоматах.

Словно специально для опровержения его слов из-за поворота тоннеля на нас вышла девушка. Красивая, блондинка, с пышными формами. В вечернем платье, с макияжем и даже при драгоценностях.

От неожиданности я забыл опустить ногу, которой примерялся к следующему полушагу-полупрыжку.

– Скафандры излишни, – сказала девушка, продолжая шагать в нашу сторону летящей походкой, – воздух стерилен, и безопасен по химическому составу для земных организмов.

Мы с Питером переглянулись. Чжан вместо ответа открыл визор шлема, и сделал глубокий вдох.

– Вопрос доверия, – пояснил он, обращаясь к нам, – скафандр в нашем положении ничего не решает.

Я не был с ним полностью согласен, но счел нужным в данной ситуации последовать его примеру.

Воздух внутри инопланетного корабля, замаскированного под планетоид, был стерильным и безвкусным.

 Чжан не остановился на этом. Открыв задний люк, он покинул скафандр. Наверно, я бы хотел сказать, что это было вопиющим нарушением всех процедур, и вообще полным безумием – но дело в том, что таких процедур не было. Весь наш полёт строился на том, что мы столкнёмся с чем-то таким, для чего бесполезно придумывать процедуры.

– Кто вы? – решился спросить я, когда вылез из скафандра, и остался в одном полётном комбинезоне.

– У меня, к сожалению, нет имени, – ответила девушка, – но мне было бы приятно, если бы вы называли меня Алисой. Я очень давно изучаю земные культуры. Ощущаю себя во многом почти землянкой. И мне нравится это имя.

– Хорошо… Алиса, – сказал я, – с именем мы разобрались. Но не могла бы ты рассказать о себе немного больше? Мы немного растеряны, как ты можешь видеть.

– Говори за себя! – вмешался Питер, – ничего я не растерян!

Я развел руками, и улыбнулся.