Ты не заставишь меня - Юлия Гауф

снял, а порвал мои трусики, и вклинился между моих ног.

Звук расстегиваемой молнии, и через пару секунд я почувствовала горячую головку члена. Я почти полностью раздета, Демьян одет, а мне нужно чтобы телом к телу.

И в то же время не нужно. Боюсь. Не готова я видеть следы от его ран, и особенно той раны, которую сама же нанесла. Наверное, к лучшему, что он не потрудился снять рубашку.

Демьян вдвинул головку, и я на секунду зажалась – вдруг он будет грубым? Тогда придется сказать про ребенка, но я не знаю, как это сделать, и стоит ли. Но он подхватил меня за бедра, притянул ближе, и плавно скользнул в меня.

Полностью.

Целиком.

Он во мне. Распирает, подстраивает под себя. Дышит рвано, тяжело, также как я.

— Как же в тебе тесно, – шепнул, и начал двигаться.

Медленно, упоительно. Снова поцелуй – яростный, голодный. Языком он трахает меня так, как собирался – жестко, присваивая, а внизу он медленно насаживает меня. Выходит до головки, и снова наполняет собой, заставляет сжимать член, двигаться навстречу.

— Еще, – всхлипнула, подаваясь его движениям навстречу. — Демьян, еще, не останавливайся…

Я помню про беременность, она заставляет меня сдерживаться. А вот что движет Демьяном – неясно, но главное, что он пошел мне навстречу. В поцелуе выплескивается вся та жесть, которая стоит между нами, и я упиваюсь этим контрастом: поцелуй-насилие, и нежный секс.

Демьян еще ускорил движения, прикусил мою губу, вдалбливаясь в мое тело, и я задрожала, содрогнулась всем телом от огненной волны, укравшей мое дыхание и мои мысли. Есть только он и я, и это экстаз, но я помню, что он скоро закончится и придет пустота.

Потому я глажу мужское лицо, стираю бисеринки пота, все еще полыхая от оргазма. А Демьян берет свое. Насаживает меня, он тоже близок. Движения уже не такие легкие и нежные, мне приходится контролировать его, и глубину проникновения.

Он простонал в мои губы что-то напоминающее мое имя, резко вынул член, и кончил.

Но не отодвинулся, уперся лбом в мой лоб. Мы так и продолжили оставаться в той позе, в которой все было хорошо – тяжело дыша, и смешивая наше дыхание.

А затем я открыла глаза, и поняла – сказка закончилась.

Он отодвинулся, и опьянение прошло, это как проснуться наутро после восхитительного сна и понять, что в жизни все по-другому.

И нет никакой радуги.

Демьян натянул боксеры и брюки, вжикнул ширинкой. Член еще твердый, и ткань бугрится, напоминает о том, что было.

Опустила глаза и огорченно посмотрела на испачканную семенем черную блузку. Запасной одежды у меня здесь нет, хотя шкаф поставили, я просто не успела…

Демьян схватил меня за руку, рывком сдернул со стола, куда я машинально присела. Подняла взгляд и шумно выдохнула.

Какая к черту блузка. Нашла проблему.

Он смотрит так, словно прибить меня хочет, и от этого взгляда плохо.

Демьян наклонился. Поднял с пола нож для бумаги, коснулся лезвия указательным пальцем, и мой взгляд метнулся к его рубашке.

Красное пятно. Слева, чуть выше пояса брюк.

— Давай…покажи, что там, – неуверенно потянула его за рубашку. — Надо обработать, у меня есть перекись.

— Что у тебя есть? – он хрипло засмеялся и сдавил мое запястье. — Заботишься обо мне, Коваль?

Закусила губу.

Глупо, глупо, переживать за эту царапину после того, как я бросила его на полу ванной, истекающего кровью.

Сжала зубы.

Он надолго замолчал, слышала лишь его дыхание, оно срывается, словно Демьян только что оббежал весь город, он нездоров еще, может быть, ему нельзя такие нагрузки. А он держал меня и казалось, что в его руках прежняя сила.

— Сколько раз у тебя с ним было?

Голос какой-то замороженный.

Демьян дернул мое запястье, и я ойкнула, подняла взгляд к его лицу.

Черные глаза будто стеклянные. И смотрит он куда-то мне за спину, на стол.

— С Маратом? – переспросила. Дурацкий вопрос. — Нисколько. С чего ты… – попыталась обернуться, тоже посмотрела на стол. И заткнулась, голос пропал, когда увидела, что там лежит.

Опрокинулась моя сумка.

Из нее выкатилась баночка с витаминами. И наполовину показалась книга. На обложке беззубый малыш – мой учебник для будущей мамы.

— А это тогда что за хрень, – Демьян оттеснил меня в сторону. И дернул к себе книгу.

Прижала пальцы к губам, в волнении уставилась на его лицо, у него щека дергается, он рассматривает картинку с малышом.

Затаила дыхание.

Надо было сказать в тот момент, когда он кончал. Сюрприз такой был бы. Пока он еще был нежен и обнимал меня.

А сейчас… сейчас тоже можно, я решусь, просто выпалить, несколько слов, у нас будет ребенок, просто сказать ему.

— Демьян…

Он швырнул книгу на стол. Кинул ее, как что-то вредное, ядовитое, прямиком в экран компьютера, монитор закачался и рухнул со стола.

Вздрогнула и машинально дернулась в сторону.

Демьян схватил за бедра и грубо вжал меня ягодицами в стол.

— Что за хрень, Алина, – повторил он и встряхнул меня, и перед глазами закружились стены. — Он трахал тебя? Сколько раз? Уже к потомству готовитесь? Давно?

Вопросы посыпались, и каждый словно молотком по голове.

— Никто не трахал, – слабо толкнула его в грудь, сразу затошнило, и по пищеводу к горлу поднялся ком. — Демьян, отпусти.

— Правду говори, – он сжал мой подбородок и задрал лицо к себе, всмотрелся в глаза. — Было? Я тебя здесь же убью, Алина, если да.

— Нет! – выкрикнула. — Как можно!

У меня кроме него мужчин не было, это же так очевидно, это как паззл в мозаике, не будет картинки с другим.

Грохнула дверь.

И громыхнул голос Марата:

— Демьян, отошел от нее.

В тишине различила щелчок, с которым помощник снял пистолет с предохранителя. Поморщилась, когда пальцы Демьяна сжались на подбородке сильнее, он посмотрел поверх моей головы.

— Вечер добрый, Марат, – спокойно поздоровался.

— Не очень, – включился Марат. — Один из гостей оглушил охранника. И запер его в номере с девочкой. Пробрался в кабинет к моей начальнице. И угрожает ей. За лицо хватает. Мы очень любим наших гостей. Но есть же границы, Демьян. Убери от нее свои ручонки. Если не хочешь, чтобы я тебе в них дырок наделал.

— Речь, достойная аплодисментов, – оценил монолог Демьян, но пальцев не