Смотрящий по неволе - Александр Логачев

Несколько бомжей на лавочке вылизывали банку сметаны. На другой лавочке плевались семечками две старушки. Один смутный синяк кружился около Шрамовой лавочки, никак не решаясь попросить проспонсировать фуфырик очистителя для автомобильных стекол. Скверик был еще тот, чисто привокзальный.

Шрамов стремался, что его развели, будто гончую на механического зайца. А вдруг темная лошадка только косит под крутую разведовательную структуру, а на самом деле служит в известной брокерской конторе или еще у не проявившихся на поляне конкурентов? Могло быть и так, что Шрама банально грохнут, только он отпасует кассету. Всякое могло быть. И на этот всякий случай в кармане спала выкидуха.

Сергей нервно водил жалом по сторонам. Новых посетителей в сквере не прибавлялось. На ветру дрожали ветки деревьев, незыблимо хохлился Пушкин, ветер пинал обрывки троллейбусных билетов вдоль похожих на слоеные пирожки домов.

И как Сергею Шрамову относиться к тому, что незнакомым гражданам нужен не оригинал, а хватит и копии? Кому помешает весь апельсин вместо одной дольки? Лично Шраму бы дольки не хватило.

А может минско-гомельско-гереушные пацаны под лажевым поводом исподволь подстраховывают Шрама? Тогда еще хуже. Избави Бог от корешей, пути которых неисповедимы.

Вдоль обочины от начала переулка не спеша покатил фургончик «Скорой помощи». Сергей напрягся, потому что внутри такой коробочки удобно прятать все, что угодно, и рыпнулся на противоположный выход из сквера, пугая дрыстунов-голубей.

– Это не вы потеряли? – одернул вопросом только что разминувшийся мужик.

И еще поворачиваясь, Сергей врубился, что не нужно было поворачиваться. Не нужно было сбиваться с шага и крутить головой. Не потому, что голос – знакомый. Голос принадлежал человеку, приходившему тогда ночью, но скрытая угроза из голоса сочится, как гной из незаживающей раны. Но хорошая мысля приходит опосля.

Сергей окончательно развернулся и глянул, что там такое особенное показывает ему гражданин, типа потерянное Сергеем Шрамовым. Гражданин показывал пистолет системы «Глюк» с глушителем. Можно подумать, что Серега не подчинился бы, не будь глушака? «Господи! Если ты есть, хоть ты понимаешь, как мне за эти дни обрыдли стволы с глушаками!?»

Сергей подчинился, без слов понял, что гражданин желает вместе со Шрамовым прокатиться на «Скорой помощи». Почему бы в самом деле не прокатиться? Одно хорошо, если «Скорая помощь», значит точняк спецслужба. Паханы такое пока не практикуют. И тогда все же похоже, что в рядах у Шрама нет стукача, и не надо никому кровя пускать.

Вспомнилась еще одна байка из истории подслушивающей аппаратуры. Не поскупившись, заказчик выделил на операцию пятнадцать тысяч баксов, поскольку подозревал, что партнер собирается надуть его на сделке, обещавшей в десять раз большую прибыль. Исполнители подошли к делу с размахом. Все время, пока объект сидел на работе и дома, рядом дежурила машина с мощными видеокамерами, передающими на экран все, что с ним происходит. И хотя менялись наблюдатели каждые восемь часов, в конце отведенного на наблюдение месяца двое отказались работать, а один лег в больницу с тяжелейшим нервным расстройством. Потому что наблюдать приходилось, в основном, за шикарными гулянками с первосортной закуской, дорогой выпивкой и роскошными девочками. Любоваться на все это зимой из машины, не имея возможности отлучиться, восемнадцатилетнему парню было слишком тяжело. А объект, в итоге, своего партнера надул. План аферы он обсудил в скромной пивнушке, куда однажды, как бы случайно, заглянул после работы.

Сергей втиснулся в непросторное чрево машины.

– Наше вам с кисточкой, – безответно поприветствовал он двух квадратных по всем параметрам санитаров и поджал колени, освобождая пядь для прущего следом знакомого незнакомца.

В гробовом молчании пассажиры доехали до парка, окружающего Театр юного зрителя. И здесь темная лошадка поманила за собой Сергея на волю.

– Мне там не понравилось, – объяснился гражданин не то, чтобы очень вежливо, но уже не тыча под ребра пушкой, – Кассета при вас?

– А какой мне с нее навар? – без суеты двинул Шрам прогулочным шагом подальше от белой машины с красным крестом. Чисто проверяя степень своей независимости.

– Тебе мало, что мы оставляем тебя жить... на воле? – удивился наглости незнакомый знакомец.

– Мало, – честно раскатал губу Шрам. Не испытывал он, как ни глубоко копал в душе, густой благодарности к силе, бесплатно прокатившей его на «Скорой помощи» к ТЮЗу. Как матерый волчара не переваривает цепных матерых псов.

– Не выпендривайся, – вяло поморщился представитель силы, – Мы, например, знаем, что одну копию ты закопал в березняке рядом со снимаемой у Макара... забыл как дальше, квартирой. Например, мы знаем, что где-то прихоронена еще одна копия.

– А что еще вы знаете? – почти потух Сергей.

– Что подписание правоуступающих документов по Виршевскому комбинату, – неожиданно ободрил вора незнакомец, – Назначено на послезавтра. И пройдет в конференц-зале «Невского Паласа»[6].

Шрам сквозь тоненькую щелку меж зубов выпустил ранее заглоченный воздух, типа сдулся. И молча отдал кассету. Ничего нового ему не сказали, и пусть об этом не догадываются. Искреннее желание помочь похвально само по себе. Шрам знал про «Невский Палас» от самого мистера Смита. Этот тормоз, желая перевернуть общественное мнение, без всякой конспирации накликал на торжество журналистов.

Кстати, перевернуть общественное мнение было уже не просто. Журналюги уцепились за историю и рвали «продешевившего» Гуся, только перья летели. Отзывы СМИ были жирные, сочные и обидные...

– Я могу для вас еще что-то сделать? – наверное, так полагалось по этикету говорить при прощании навсегда, и незнакомый знакомец по этому так и сказал.

– Пожар в «Невском Паласе» слабо?

– Сорвать сделку еще раз – это ваша проблема. Ну, бывайте здоровы, – гереушник отвернулся, не протягивая на прощание для пожатия руку, чтоб не ставить вора в неудобное положение. Сделал два шага...

– А на каких условиях комбинат уходит под дядю Сэма? – тормознул откровенного собеседника Шрам.

– Часть черных наличных Гусь Лапчатый уже отграбастал и заныкал в одном испанском банке. Часть, я подчеркиваю – официальная часть, будет переведена после подписания документов. Это одно из условий договора уступки долей. Подробней не разжевываю, ты – не экономист. Ну а часть будет передана где-нибудь здесь послезавтра в чемодане. Это доля тех, кто обслуживает и страхует Гуся Лапчатого, тех, с кем ты собственно и столкнулся лбами в Виршах.

– Ты меня сейчас пишешь? – вдруг спросил Шрамов и посмотрел в бесцветные глаза гереушного майора-немайора так убедительно, что тот полез за отворот пальто и что-то там пальцем сделал.

– Нет, – после этого ответил незнакомец и не улыбнулся.