Синяя звезда - Галина Вайпер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 78
Перейти на страницу:

– Да он вроде ничего… – вступилась я за Расмуса, не очень, правда, уверенно.

– Неужто не вредничает? – дед, кажется, знал своего ученика достаточно хорошо.

– Да нет, – пожала я плечами, не жаловаться же ему, я и сама могу за себя постоять.

– Ох, смотри, Холли, поосторожней с ним, – дед Гроун, качая с сомнением головой, протараторил неумолимой скороговоркой, – а то однажды отмочит чего-нибудь такое-этакое, наплачешься тогда. Характер у него поганый в общем, надо честно признать.

– Мне как бы и деться некуда, – неожиданно для самой себя пожаловалась я все-таки деду.

– Взгреть бы тебя, – пожелал дед Расмусу.

Тот опустил глаза, скромник, надо же. Изобразив искреннее раскаяние, он поднял глаза на стену, внимательно уставившись на потемневший портрет. Что это его так привлекло? Мне показалось, что портрет шевельнулся. Не может быть, устало подумала я. Почему не может, возразил настырный рассудок, почему это не может? Во сне может. Не выспалась я, что ли? Фиг с ним со всем, пусть вокруг меня шевелится все, что угодно, теперь что, я и во сне буду спать без остановки? Это уже что-то новенькое…

Чашка, стоявшая перед моим носом, начала наполняться чаем снизу, с самого дна, как будто в ней открылся родник. Пар вознес к моему носу запах жасмина. Как здорово!

– Что? – старик обрадовался, как младенец. – Угадал?

Я благодарно покивала. Угадал, и мне было приятно. Дед расцвел, гордо задрал подбородок.

– Учись, дурень, пока есть у кого! Ну как, вкусно?

– Очень, – с удовольствием призналась я.

– Лучше, чем у него? – дед кивнул головой на Расмуса.

Мне стало неловко. Не хотелось обижать Расмуса, но чай дед готовил потрясный. Расмус отвел глаза от портрета, на который он так и пялился в продолжение нашей беседы со старым колдуном, весело усмехнулся:

– Да ладно, Холли, не расстроишь ты меня, не стесняйся. Гроун чего-чего, а чай готовит роскошный. Сейчас моя очередь? А?

– Давай, давай, – гордо ответствовал дед, – посмотрим, кто кого!

Прежние чашки исчезли со стола. На их месте появились новые, впрочем, хорошо знакомые мне чашки в форме тюльпана, с синим узором. Над ними привычно воздвигнулся чайник, аккуратно, стараясь не брызгать, заполнил их чаем. Я попробовала, и у меня закружилась голова. Это был не чай, а что-то совсем другое. Голова поплыла, сердце зашлось, я откинулась на спинку. Сквозь неодолимо поглощающий меня сон я почувствовала, как Расмус взял меня за руку, только и успев услышать голос старого колдуна:

– Драть тебя некому, дурень!

Совсем угасая, тихим эхом отозвался голос Расмуса:

– Шшш… Мне нужно поговорить с ним, очень… Помоги мне…

* * *

Меня разбудила музыка… Вернее, нет, не разбудила. Сначала послышалась тихая звенящая мелодия, еще во сне, и только потом она ласково вывернула сонное сознание наизнанку, осторожно переводя его в бодрствующее состояние. Я лежала, чувствуя на лице легкие попытки прохладного ветра забраться дальше и глубже торчащего наружу носа, но не боялась его, чувствуя себя под льющейся защитой не стесненных никакими преградами звуковых волн.

Глуховатый деревянный голос флейты вызывал перед закрытыми веками картину плавно колеблющейся стены шуршащих стеблей тростника. Раздирающий душу рыдающий хрип саксофона звал и звал, надрываясь, захлебываясь плачем, куда-то далеко-далеко, где не было ни стен, ни крыш, ни земли, ни неба, ничего, совсем ничего, кроме одного несбыточного счастья.

Там, внутри меня, в полной черноте, возникало ощущение безбрежности, безграничности пространства вокруг, наполненного только самим собой, голым, пустым пространством. Вдруг в темноте внутреннего зрения передо мной, стоящей внутри меня, под ногами внутреннего представления собственного тела, появились тонущие в темноте широкие ступени, ведущие вниз.

На черных стенах по сторонам лестницы, если это были именно стены, а не что-то иное, появились световые пятна, сливающиеся в линии, светящиеся, зеленые и красные, образующие танцующие плоские арабески. Линии размазывались в замедленном движении, оставляя за собой потеки, следы, капли цвета. Каждый шаг вниз заставлял звучать ступени под ногами басовыми звуками рояля, которые, дребезжа, вынуждая содрогаться воздух, поднимались вверх, чтобы обрушиться вниз, прямо на меня.

Далеко-далеко, глубоко внизу слабо загорелась нежно-голубая искра. С каждым шагом она становилась все больше, и, разрастаясь, начинала напоминать мне…

– Оля… – я ощутила ровное легкое дыхание, еле уловимое прикосновение губ к виску. – Оль…

Я не хотела открывать глаза – столько чувства было в этом еле слышном дуновении моего имени. Я не хотела открывать глаза, потому что, открыв, придется жить в соответствии с другими, не всегда, и даже чаще всего не моими правилами. За опущенными веками, в запертом внутри сердце поднялась теплая волна, захлестнувшая меня с головой, волна ощущения блаженства существования. Мгновение звучащего чувства во внутренней безграничной темноте обернулось беспредельностью полноты мгновения жизни.

Но я все равно открыла их, возвращаясь к жизни, существующей снаружи меня, хоть и не всегда, особенно в последнее время, в согласии со мной. Слегка приподняла веки, понимая, что на самом-то деле я еще не до конца проснулась, сонно повернула голову. Замерзшему носу, проехавшему сквозь нависшие надо мной волосы Романа, стало щекотно, смешно и приятно. Взгляд уткнулся в его успевший зарасти щетиной подбородок, обозрел его, передвинулся к носу и поехал дальше. Но дальше… дальше он остановился и не мог сдвинуться никуда, потому что зацепился за взгляд Романа.

Разряд молнии, мощнейшая искра, разряд чего-то невидимого, но настолько ощутимого, что без усилий может достать до самого сердца, проскочил между нашими глазами. Ощущая свое трепещущее сердце, готовое выпрыгнуть из груди и куда-то зачем-то убежать, я подумала, а что такое взгляд, и почему он настолько ощутим и материален? Почему от одного взгляда хочется как можно скорее ускользнуть, а с другим, который переворачивает тебя внутри от пяток до макушки, от внутренних пяток до внутренней макушки, ты не в силах расстаться?

И все-таки сила удара, намертво сцепившая наши глаза, была настолько мощной, что я не выдержала, не смогла выдержать наполненного чувством напряжения и снова опустила веки. Теперь я могла ощущать только тепло его лица, греющее и успокаивающее мое взбесившееся сердце, потом почувствовала поочередное прикосновение прохладных губ к векам, прячущим мои обессиленные глаза, услышала его тихий укоризненный смешок:

– Сонь, вставай… Мне скучно без тебя…

Я вздохнула, мужественно высовывая нос из-под кучи тряпья, которым забросал меня Роман.

Сколько времени? Черт его знает, да разве это важно? Солнце еще не село, но уже спустилось к воде. Его багровая морда, отражавшаяся в тихой воде дорожкой рваных пятен света, казалась настолько близкой, что хотелось протянуть руку и дотронуться до нее. Лес на противоположном берегу стал почти черным, на его фоне отчетливо выделялись голубовато-серые стволы берез.

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?