Там, где твое сердце - Людмила Зарецкая

Внезапно она поймала колкий, враждебный взгляд Марины. Сидя на другом конце стола, девушка смотрела на нее чуть ли не с ненавистью. Увидев, что Лера это заметила, она тут же приняла невозмутимый вид и отвернулась.

«Все-таки она очень неприятная, – подумала Лера. – А мама ее ценит. Неужели не видит, насколько она неестественная, эта Марина, кругом только притворство? Это даже Алена заметила».

Решив больше не думать о такой малозначительной персоне, как Марина, Лера завертела головой в поисках мужа. Олег как сквозь землю провалился. Накинув на плечи широкий хлопчатобумажный шарф, Лера тихонько вылезла из-за стола и отправилась на поиски.

В яблоневом саду мужа не было. Выйдя на дорожку, ведущую к барскому дому, она медленно побрела в его сторону. Дойдя до маслобойни, замедлила шаг. Там кто-то был, и Лере почему-то очень захотелось узнать, кто именно.

Тихонько подкравшись к открытому окну и благодаря судьбу за то, что на ней мягкие полотняные тапочки, она прижалась к стене, чтобы ее не заметили изнутри, и прислушалась. Заглядывать в окно она не решилась.

– Почему мы все время должны встречаться тайком? – женский голос звучал капризно, Лера узнала Марину. Девушка стояла у самого окна, поэтому слышно ее было отчетливо.

– Потому что я несвободный человек, – второй голос звучал глухо, но точно принадлежал мужчине. Несмотря на то что слышно его было плохо, Лере показалось, что и этот голос ей смутно знаком.

– Ты же обещал развестись! – в голосе Марины зазвучала близкая истерика. – Сколько мне еще ждать? В конце концов, я помогаю тебе только потому, что считаю близким человеком, если ты меня кинешь, я расскажу все, что знаю.

– И что ты такого знаешь, мне интересно?

– Я дала тебе ключи от усадьбы в ту ночь, когда убили Резвухина. Ты постоянно берешь у меня эти чертовы ключи. Если старуха догадается, она меня со свету сживет. Трясется над этой проклятой усадьбой, как сумасшедшая. Кому она нужна, история эта! Плюнуть и растереть. Все равно сейчас все это дела давно минувших дней. Никому это неинтересно.

– Лапочка, – мужской голос стал еще тише, и Лере пришлось напрячься, чтобы расслышать, – я велел тебе забыть историю с этим вашим шорником. Я его никогда не видел, поняла?

– Ты все время крутишься возле рокотовского семейства! – выплюнула Марина. – Я тебе звоню всегда, когда что-то происходит! А ты кормишь меня пустыми обещаниями! Мне же страшно, ты понимаешь?! С этим убийством тут полиция постоянно ходит, рано или поздно они догадаются, что я что-то скрываю.

– И что? Ты меня сдашь?

– Если возьмут за горло, сдам, – Марина тяжело дышала. – Мне чужие грехи ни к чему. Своих вполне достаточно. Господи, ты же говорил, что мы найдем клад и уедем отсюда! Я больше не могу дышать этой пылью веков и работать за копейки! Я жить хочу! Понимаешь, жить! А не превращаться в захолустную старую деву, посвятившую жизнь музейному делу.

– Тиш-ше! – Мужчина в комнате рванулся к окну и рывком закрыл его. Лера успела заметить мускулистую мужскую руку, которая была похожа на тысячи других мускулистых мужских рук. В меру загорелая. В меру волосатая.

Голоса за окном стали совсем неразличимы, и, отклеившись от стены, Лера пошла дальше, убыстряя шаг. Мысль о том, что ее могут заметить, была ей неприятна. У барского дома Олега тоже не было. Искать его дальше Лере почему-то расхотелось, поэтому она вернулась за стол и, налив себе чая из пузатого самовара, со вздохом придвинула к себе тарелку с ягодными ватрушками. Вздох относился к собственному несовершенству.

«Может, полиции рассказать, пусть бы тряхнули эту Марину хорошенько, – размышляла она. – В конце концов, весь этот кошмар должен кончиться. Она же сказала, что готова признаться, если на нее надавят. Значит, моя задача сделать так, чтобы надавили. Я, правда, не знаю, как отнесется к моему частному сыску полиция. Могут ведь и разозлиться. Так что еще один вариант – дождаться, пока выпишут из больницы Димку Воронова. Он же тоже что-то знает, сам говорил, так что объединим информацию».

В раздумьях она выпила две чашки чаю и съела три ватрушки. Подошедший Олег приобнял ее за плечи.

– Ты где был? – спросила она. – Я тебя даже искать ходила, но не нашла.

– Я большой мальчик, так что не потеряюсь. Твои сыновья водили меня посмотреть на почти отреставрированную церковь. Им ни жить, ни быть хочется подняться на колокольню. Еле убедил, что, пока не снимут леса, делать этого не стоит.

– Вот чертенята, – засмеялась Лера, – я же с них слово взяла, что они и близко туда не подойдут, пока не окончатся работы!

– Так они твой запрет и не нарушили, они меня с собой позвали, – рассудительно заметил Олег. – Я им на своем спасательском опыте объяснил, почему надо немного подождать.

– И они согласились? – с сомнением спросила Лера.

– Закручинились, но согласились. У меня, знаешь ли, педагогический талант.

– Не сомневаюсь, – Лера благодарно прильнула щекой к его обнаженной коротким рукавом рубашки мускулистой руке. В меру загорелой, в меру волосатой. – А сейчас-то мальчишки где?

– Костер я им разжег на берегу, картошку в золе печь будут. Своя собственная-то вкуснее, чем за столом. Я им пообещал, что еще немного с гостями посижу и к ним вернусь. Будем встречать на реке рассвет.

– Как это? Всю ночь будете на берегу сидеть? – удивилась Лера.

– А почему нет? Палатку поставим, у меня в багажнике есть. Только мы тебя не возьмем, не обессудь. У нас мужские дела.

– Ладно, – Лера снова засмеялась и ткнулась носом в такую надежную, такую привычную мужнину руку.

И тут со стороны барского дома послышался полный ужаса крик. Потом еще один и еще. Кричала Татьяна Ивановна. Вскочив с лавки, Лера со всех ног бросилась туда. Следом за ней побежал Олег и оставшиеся за столом гости.

Татьяна Ивановна стояла посредине своего кабинета, бледная, дрожащая, обеими руками схватившись за горло. Оглянувшись на ворвавшуюся в комнату компанию, она молча показала на свой рабочий стол.

Лежащие на нем счета, договоры, архивные документы были залиты густой алой кровью, при виде которой Лере стало дурно. В луже крови с перерезанным горлом лежал довольно крупный павлин. В его разинутый клюв был вставлен деревянный бочонок от детской игры в лото.

– Пятьдесят пять, – пробормотал Олег, увидев бочонок.

– Да, как маме, – сказала Лера и тяжело упала в обморок на руки успевшего подхватить ее мужа.

В себя она пришла уже на улице.

– Где мама? – встревоженно спросила Лера Олега, вспомнив бледную как смерть Татьяну Ивановну, смотрящую на мертвую птицу.

– Полицию вызвала, пошла к воротам встречать, – спокойно ответил Олег, погладив ее по голове. – Очухалась? До чего ж вы, девушка, у меня такая впечатлительная?

– Слушай, это так жутко! – прошептала Лера, вспомнив безжизненный павлиний хвост, свисающий с края стола, приоткрытый, как в предсмертном крике, клюв и бочонок в нем, а также лужу уже начавшей сворачиваться крови.