Отрешённые люди - Вячеслав Софронов

— Может, сейчас и выедем? — спросил Зубарев осторожно у Кураева, поскольку в палатке было еще двое казаков, не посвященных в их планы.

— Нет, лучше под утро, — тихо ответил тот.

Гроза то прекращалась, уходила дальше в степь, то возвращалась обратно, и дождь с новой силой принимался хлестать по палатке. Первыми задремали ни о чем не подозревающие казаки, потом начал посапывать и Никанор Семуха, да и Тихон Злыга выбрал местечко у самого края и вскоре затих. Не спали лишь Кураев и Зубарев, и Садык, что все беспокойно крутил головой и вздрагивал при каждом движении кого–либо из присутствующих, настороженно таращил глаза. Иван заметил рукоять ножа, чуть высовывающуюся у киргизца из голенища сапога, подумал было забрать, но решил, что вряд ли тот решится напасть на них, и лишь внимательно смотрел за каждым движением Садыка.

Когда по приблизительным подсчетам Ивана прошло уже более двух часов, Кураев встрепенулся и дернул его за полу кафтана, прошептал:

— Пора. Буди своих, — быстро выбрался из палатки и исчез в темноте.

Иван осторожно, чтоб не разбудить казаков, растолкал Никанора и Тихона и знаками показал: мол, нужно собираться. Те, позевывая, выбрались вслед за ним и двинулись по направлению к реке, где паслись кони. Сзади, мягко ступая, шел Садык. В темноте неожиданно возникли силуэты двух человек, и Иван не сразу признал в них денщиков поручика, которые неизвестно где укрывались от дождя и, похоже, вообще неотлучно находились при лошадях. Быстро оседлали коней и направились в сторону брода, стараясь передвигаться как можно осторожней. Чуть отойдя от лагеря, сели верхом и переправились через реку.

Проехав около часа почти в сплошной темноте и умудрившись не отстать друг от друга, не потеряться в безлюдной степи, остановились.

— Больше половины проехали, — сообщил Никанор Семуха, — скоро и на речку должны наткнуться, а там вдоль нее совсем чуть–чуть останется.

— Спросите у киргизца, туда ли мы едем, — посоветовал поручик.

Иван с грехом пополам стал расспрашивать Садыка. Тот отвечал, что едут правильно, и скоро будет нужный им улус. Садык помогал себе объясняться руками, изображая ими очертания юрт, и складывал ладони вместе, поднося их к щеке: показывал, как там крепко спят.

Наконец, наткнулись на русло другой небольшой речки и медленно двинулись вдоль него. Садык ехал впереди, время от времени втягивая в себя свежий ночной воздух. Ночь отступила, вокруг них начало все сереть, обозначились кусты подле речки, легко можно было различить коней, всадников, бескрайнюю степь вдали. Прошел, наверное, еще час, и Садык натянул поводья, остановил своего конька, поднял вверх правую руку.

— То он аул чует, — пояснил Никанор Семуха, — у них нос не хуже, чем у иного зверя, работает, за версту жилье узнать может.

— Надо прямо сейчас решить, как мы будем действовать, — предложил Кураев, — боюсь, незаметно подобраться нам вряд ли удастся.

— Пальнем пару раз из ружей, и косоглазые мигом в штаны наложат, беспечно высказался Тихон Злыга.

— Как сказать, — не согласился поручик, — хотелось бы, чтобы все обошлось без лишней стрельбы и крови.

Зубарев слушал, не вступая в разговор. Он уже почти жалел, что согласился на безрассудную ночную вылазку. Их всего шестеро, если не считать Садыка. Ружья лишь у него и поручика, денщики вооружены пистолетами. К тому же, они не стали брать лошадей для пленников, а значит, придется подсаживать тех к себе, что еще более усложняет задачу. Он ждал, что предложит поручик, но тот не спешил взять на себя выполнение столь опасного дела. Тогда Иван, поняв, что решать нужно самому, негромко спросил:

— У кого есть с собой веревка, саженей на пять?

— Вон у Садыка аркан у седла привешен, — указал Никанор Семуха рукой в сторону проводника, — а зачем тебе веревка понадобилась? Косоглазых, что ли, вязать?

— Натянем ее поперек тропы меж кустов, да так, чтоб не видно было. Когда они за нами погонятся, то непременно налетят.

— Хорошее предложение, — поддержал его Кураев.

— Нужно найти, где у них кони пасутся, и отогнать в степь, чтоб они подольше копошились. Можете вы со своими людьми этим заняться? — поглядел он на Кураева.

— Конечно, — кивнул поручик, — я тоже об этом подумал.

— И вот еще что… Коль нам удастся освободить Федора и его людей, то разделимся надвое. Я, Никанор и Тихон с пленными тихонько спустимся к речке и спрячемся в кустах, а вам, поручик, предстоит увести киргизцев за собой. Согласны?

— Да вы прямо стратег, Юлий Цезарь, — засмеялся негромко тот, — могу дать рекомендацию для службы в моем полку.

— Спасибо, — смутился Иван, — надо еще отсюда выбраться.

— Не сомневайтесь, выберемся. Ну, коль все решено, тогда с Богом. Кураев снял с плеча ружье и дал знак молчаливым денщикам следовать за ним.

Иван Васильевич направился к Садыку, который не принимал участия в общем разговоре, а чутко прислушивался к ночным шорохам, поминутно крутил головой и кидал беспокойные взгляды в сторону совещающихся. Иван знаками стал объяснять ему, как надо натянуть веревку на тропе меж кустов, а потом показал, что они с пленными должны будут спрятаться у речки, обмануть тех, кто кинется их преследовать. Садык, кажется, все понял и несколько раз согласно кивнул, соскочил с коня и отцепил аркан, стал привязывать его поперек тропы. Зубарев с Никанором Семухой и Тихоном Злыгой двинулись дальше одни.

Буквально через несколько шагов из предрассветного тумана выступили темнеющие неподалеку кибитки, и они услышали пофыркивание пасущихся поблизости лошадей. Более всего Иван боялся, что в ауле окажутся собаки, которые перебудят хозяев, а тогда уже им придется прорываться с боем. На всякий случай он подвинул под руку длинный кинжал и подсыпал порох на полку мушкета. Но собаки не залаяли, может приняв их за своих, и они крадучись подобрались к крайней кибитке.

— Вон в той кибитке купцы, сам видел, — горячо зашептал в ухо Ивану ехавший рядом Никанор Семуха.

Осторожно ступая, сгибаясь до земли, двинулись к центральной войлочной кибитке, подобрались вплотную, прислушались — изнутри несся громкий храп и чье–то сонное бормотанье. Иван оглянулся и дал знак Никанору и Тихону ждать его здесь, а сам откинул полог и шагнул внутрь. Через отверстие в крыше на пол, устланный толстой кошмой, падал рассеянный свет, и он сразу различил спящего чуть в стороне Федора Корнильева, а подле него еще двух русских мужиков. Более никого в кибитке не было. Чуть приглядевшись, Иван различил на ногах у всех троих железные цепи, заканчивающиеся толстыми кольцами, обхватывающими лодыжки пленников. Он присел на корточки и легонько тронул за плечо Федора. Тот раскрыл глаза и спросонья не сразу понял, кто перед ним, и удивленно протянул:

— Иван… Ты как здесь? Чего делаешь?!

— За тобой пришел. Пошли, кони ждут.

— А они как? — спросил Корнильев. — Жалко мужиков бросать, чучмеки с них с живых шкуру снимут.