Потерянное озеро - Сара Эдисон Аллен

Уэс набрал полные легкие воздуха. Ему почему-то стало сейчас очень легко.

– Я не буду продавать свой участок.

– Ты шутишь? – невозмутимо спросил Ласло.

– Нет, не шучу.

Ласло засмеялся:

– Подумай как следует, сынок. Твоя земля гроша ломаного не стоит, если только не продать ее вместе с «Потерянным озером». Чего же ты хочешь? Заложить ее? Можно устроить. Но, Уэс, заруби себе на носу, у нас бизнес, а не воссоединение семьи.

– Я понял это как раз вовремя.

Ласло пожал плечами:

– По правде говоря, мне твоя земля не нужна. Я буду строить вокруг нее. Передумаешь – сообщи. И без обид.

Он открыл дверь машины:

– Смотри не перемудри. Мой папаша драл меня, и сам видишь, толк вышел. В жизни всякое случается, бывает, и в дерьмо вляпаешься. А ты переступи и шагай себе дальше.

Уэс нажал на кнопку, и дверь гаража начала опускаться.

– Ты, наверное, не понял, – отозвался Уэс, – именно это я и делаю.

Дверь между ними опустилась до конца. Несколько долгих секунд он стоял в темноте, потом повернулся и стал подниматься в ресторан.

Глава 12

Сулей – городок странный и независимый. Как и в большинстве небольших городов, прежние поколения помнили и хранили семейные тайны, а наследники росли и понятия не имели, почему они такими уродились. Например, почему они жить не могут без соленого хлеба и джема из ягод черемухи? А потому что это – еда жителей болот. Или отчего они любят поглаживать сухие гладкие доски домов и оград, отчего это их успокаивает? А все из-за того, что их прапрабабушки много времени тратили на борьбу с болотной сыростью в домах, и мечта о сухом воздухе стала смыслом их жизни и передавалась из поколения в поколение, как, скажем, горбинка на носу или кривые пальцы на ногах.

Они понятия не имели, почему столь подозрительны и не доверяют чужакам. А если доводилось уроженцу Сулея долго сидеть на одном месте и после заката оказаться в тени, ему очень хотелось остаться в этой тени навсегда. А все потому, что много поколений назад предки бежали под защиту спасительного полумрака Окефеноки. Дезертиры Гражданской войны и индейцы бросали свои земли и уносили ноги куда подальше, стремясь получше спрятаться. Цена безопасности была немаленькой, приходилось много трудиться, чтобы прижиться на новом месте, но они знали – это куда лучше, чем то, от чего они бежали.

Окефеноки в конце концов очистилось от поселенцев, болотные жители рассеялись по стране. И городок Сулей стал одним из тех мест, где они оседали, всего в сотне миль к западу, но тогда это расстояние казалось большим. Потерянное озеро получило свое имя потому, что напоминало поселенцам о болоте, которое они утратили. Немногие теперь об этом знали. Большинство считало, озеро назвали так потому, что его трудно найти. Ни один человек с первого раза не мог отыскать к нему дорогу.

Первый владелец пансионата попытался добиться успеха в своем бизнесе, но в одном ошибся: не понял, насколько важна дружба с местными жителями. Джордж и Эби достигли гораздо большего, ведь они знали: и утраченное, и обретенное – все находит свое место в душе человека. Они понимали, что озеро неотделимо от Сулея и его истории, и всегда радушно принимали у себя горожан.

Вот почему сегодня на прощальный праздник к Эби съехался чуть ли не весь город.

Хотя большинство местных жителей не знали, почему они такими уродились, все осознавали, что тесно связаны друг с другом. Прощание с Эби означало для них конец «Потерянного озера». А лишиться «Потерянного озера» означало утратить нечто важное в душе и в жизни, некую древнюю тайну, на которой основана их самобытность.

Шум за окном нарастал, и Селма прибавила звук на CD-плеере; пела Билли Холидей. Среди гостей – десятки мужчин, и все женатые. Она чувствовала их, кожей ощущала, нутром чуяла. Невозможно противиться искушению, пора! Она проверила, в порядке ли макияж, и вышла из домика.

Теперь ей требовалось больше усилий, чтобы производить желаемый эффект. В молодости стоило ей явиться перед толпой, и сразу смолкали разговоры, все сворачивали в ее сторону шеи. Мужчин тянуло к ней, словно магнитом, она вовлекала их в свою орбиту, как мощное солнце, и они покорялись притяжению. Но чем старше она становилась, тем громче ей приходилось смеяться и осторожнее себя вести. Порой ей становилось легче на душе при мысли, что у нее остался всего один амулет. Почти все уже позади, это успокаивало. Однако она стала более разборчивой – будучи женщиной алчной, считала, что последний муж должен быть человеком богатым, способным предоставить ей все, чего душа пожелает. И вдобавок старым, ведь в таком случае велика вероятность, что он умрет прежде, чем иссякнет сила амулета, и ей не придется гадать, как бы прибрать к рукам его состояние. Она уже два раза выходила за пожилых мужчин, и оба раза так и не дождалась их кончины, а значит, на это наверняка рассчитывать нельзя. Было бы также неплохо заполучить бездетного. Эти отпрыски от прежних браков… с ними всегда столько проблем. Все приемные дети, особенно падчерицы, ненавидели ее лютой ненавистью, поэтому своих детей Селма заводить не хотела. Она владела восемью амулетами, которые вынуждали мужчин быть с ней, но не имела понятия, как привлечь мужские сердца без волшебной силы.

Селма появилась на лужайке, остановилась и зорким взглядом оценила обстановку. «Ты всегда должна видеть поле сражения» – эту мудрость она усвоила давно. Посредине лужайки на двух алюминиевых шестах красовался большой плакат из винила, гласивший: «Прощай, Эби! Город Сулей благодарит тебя за все!»

Лизетта сидела рядышком с каким-то бородачом в рубахе для боулинга с надписью «Грэди» на груди. Борода у него была знатная. Он диктовал рецепт приготовления куриных крылышек, а Лизетта восхищенно записывала, будто впервые в жизни слышала о таком деликатесе. Селма закатила глаза.

Затем она увидела Джека и для начала подошла к нему. С ним было легко, он давно привык к ее заигрываниям, а ей того и надо было, пусть другие мужчины видят, на что она способна, и аппетит у них слегка разыграется. Джек стоял возле жаровни. Его окружали городские ребятишки, они засыпали Джека вопросами и, в общем, надоедали ему, ожидая, когда им дадут поесть. Едва она подошла, они замолчали. Один мальчишка сунул большой палец в рот.

Увидев ее, Джек напрягся. Положа руку на сердце, разве легко признать, что женщина «сломала» тебе ногу?

– Смотрю, намечается что-то грандиозное, я даже не ожидала. А это что тут у вас, мясо жарится? И кто же разорился на мясо? – проговорила Селма, достала из кармана платья носовой платок и принялась разгонять дым.

– А это Ласло Паттерсон расщедрился… покупатель пансионата. Плакат тоже он привез. Буладине он ужасно не понравился.

Еще бы. Плакат перечеркивал ее чистые мечты о том, что еще не все потеряно и Эби примет единственно правильное решение.

– А где она сама?

– В последний раз я ее видел, когда она пыталась отвязать транспарант. Три раза ей уже удавалось. Но кто-то постоянно возвращал его на место.