Женский роман - Марина Светлая

никогда не интересовалась причинами развода, полагая это слишком личным. Ее восприятие объективной реальности не позволяло быть настолько бестактной, чтобы начать вторгаться на чужую территорию, даже если речь о мужчине, которого она любит. Но в его жизни был сын, была жена, мать его сына, и было много еще чего, что делало ее наполненной. О своем месте в его жизни она не задумывалась. Раньше. До этой бессонной ночи. Зато точно знала, что в ее есть очень мало, кроме него.

Заснула только под утро, весь день куняла носом. А день выдался непростым. В итоге еще и кошелек непонятно где оставила. Хотя при такой рассеянности — оно и не удивительно.

Но стоя под снегом в ожидании Максима Вересова, она очень ясно и четко осознавала — даже если бы не случившаяся неприятность с кошельком, она подспудно искала бы повод увидеться с ним в этот вечер. Потому что мысль о семейном ужине в гнезде Вересовых казалась ей невыносимой. Будто бы то, что он сорвался к ней посреди «мероприятия», доказывало, что и она тоже ему нужна. По-настоящему.

— Манипуляторша! — процедила сквозь зубы Мара и поморщилась.

— Не хмурься, — раздалось из открывшейся дверцы подъехавшего такси, а следом появился и Макс. — Садись, а то превратишься у меня в Снегурочку.

Мара улыбнулась и не спеша подошла к нему.

— До Снегурочки я не дотягиваю. Обыкновенная растяпа.

— Это можно пережить, — улыбнулся он и поцеловал ее в холодную щеку. — Садись, поехали.

Она прикрыла глаза и прижалась к шерсти его пальто. С наслаждением втянула носом запах и пробормотала:

— Спасибо… сейчас деду отзвонюсь, что таки ночую в отчем доме. От великого ума напугала его Леськой.

— Ну уже ведь все равно напугала, — шепнул Макс. — Поехали в Зазимье.

— Да?

— Ну там же лучше, чем у Леськи, — подмигнул он ей.

— Несравнимо! — хмыкнула Мара, отстранилась, прошмыгнула в такси, выглянула из дверцы и добавила: — А точно твои не будут обижаться?

— Не будут. На что им обижаться?

— На твои изменившиеся планы. Кирилл ничего не спрашивал?

— Кириллу не до меня. Сейчас он наверняка усиленно борется с вдохновенными уговорами матери ехать учиться в Штаты.

— Ну… раз все при деле, то тогда точно в Зазимье, — Мара улыбнулась и почувствовала, что краснеет. И даже не стала в который раз задавать себе вопрос, как можно умудряться краснеть замерзнув. Она была слишком занята — думала о том, что совсем не хочет с ним разлучаться. Не в этот вечер. И никогда.

Много позже, наконец согревшись, прижимаясь к нему и рисуя пальцем невидимые узоры на его груди, Мара сделала удивительное открытие — оказывается, она самая обыкновенная… оказывается, ей всего-то и надо — свить гнездо здесь, в Зазимье или где угодно на земле, лишь бы рядом был он.

* * *

Стоя у окна в одной сорочке из тончайшего кружева, Дейна хмуро смотрела в серое небо. Здесь же в комнате находилась донна Йоханна, уговаривающая Дейну надеть, наконец, платье. Времени до церемонии оставалось все меньше, а швея была уверена, что платье снова надо будет подогнать в талии.

— Если б я знала, что так будет, я бы в два раза меньше материала использовать могла, — ворчала донна Йоханна, снова подходя к Дейне с платьем в руках. — Донья Дейна, одевайтесь уже. Сколько ж можно! Вы же знаете свою мать, она вас и в одной сорочке в церковь отволочет.

Дейна упорно молчала, глядя как тучи, обгоняя одна другую, ползли по небу, подгоняемые ветром. Но, будто на голос донны Йоханны, в комнату вбежала мамаша Жасинта и недовольно окинула взглядом дочь.

— Ты еще не готова! — всплеснула она руками. — Падре Ансельм в церкви ждет! Гостей собралось уж сколько! Скорее, моя хорошая! А то приберет к рукам твоего Дьярмуида какая прелестница. Мало ли охочих!

— Мама, прошу вас, отмените свадьбу, — попросила Дейна, глядя на мать. — И пусть Дьярмуид женится на любой прелестнице, на которой захочет.

— Я, кажется, нынче стала плохо слышать. Что ты сказала?

— Я не хочу замуж. Я не люблю Дьярмуида, — Дейна всхлипнула.

— Пресвятая Дева Мария! Она опять за свое! — мамаша Жастинта закатила глаза и скрестила руки на груди. — То люблю, то не люблю! Где ты себе лучшего мужа найдешь, дуреха? Тебе уже семнадцать лет! Того и гляди, старой девой останешься! И куда тогда? По моим стопам? Или надеешься, капитан твой за тобой приплывет? Так не приплывет уже! Все! Уплыл весь! Он теперь сын губернатора, ты ему не чета!

Дейна бросилась матери в ноги.

— Пусть старой девой, но только не женой Дьярмуида. Мама, я… я лучше в монастырь, куда угодно… Пожалуйста, мама, — рыдала девушка.

— Господи! Что ж это такое? — испугалась сеньора Руива. — Йоханна, Йоханна, отведи ее на постель, сейчас я ей отвара принесу, он ее освежит! Ей-богу, никуда это не годится. На кого она будет похожа на венчании!

С этими словами она бросилась прочь, на кухню.

Рецепт особого отвара известен ей был с молодости. Готовить его ее научила мадам Сесиль. Его пила она, когда приходили самые привередливые гости, которым мало было просто любить женское здоровое тело, которым хотелось чего-то особенного… не всегда совместимого с удовольствием. И тогда Жасинте становилось все равно, что с нею делают. Любые раны можно заврачевать, лишь бы не было больно, когда их наносят.

Десять минут спустя вернулась она в комнату Дейны. Та рыдала, лежа плашмя на кровати. Йоханна гладила девушку по голове и не знала, чем ей помочь.

— Голубка моя, — позвала ее мать. — Голубка, выпей, легче станет!

Дейна подняла голову с подушки. Вздохнула и послушно взяла чашу, которую протягивала ей мать. Сделала несколько глотков, поморщилась от горького вкуса.

— Что это? — спросила она, подняв глаза.

— Травки! — пожала плечами Жасинта. — Успокоят, сил придадут. Одевайся, одевайся, милая. Ехать надо!

Дейна сделала еще глоток и поднялась с кровати.

— Я не хочу, мама, — медленно проговорила она, надевая платье. Ей помогала донна Йоханна, оправляя юбку, как у настоящей инфанты. Покачав головой, швея сделала две новых