Серебряный орел - Бен Кейн

Стражи, дожидавшиеся возвращения своего господина, о чем-то болтали между собой и даже не смотрели на избитого гаруспика.

Тарквиний открыл глаза, но не мог сфокусировать взгляд. Он чувствовал, как с каждым ударом сердца его покидали силы.

Тут ему в лицо ударил порыв ледяного ветра, и он посмотрел вверх.

Ночное небо, на которое ему удалось мельком взглянуть раньше, совершенно изменилось. Не было видно ни луны, ни звезд. Вместо них громоздились устрашающие гигантские башни-тучи; в их глубине вспыхивали зарницы, предупреждающие о приближении бури. Уже доносились отдаленные раскаты грома, а воздух словно отяжелел, предвещая скорый разгул стихии.

Кровь Тарквиния забурлила от выплеснувшегося адреналина.

Ничего не позволяло увидеть будущее так верно и отчетливо, как гром и молнии. Значительная часть древних этрусских книг, которые он столько лет изучал в молодости, была посвящена описанию и анализу именно этих небесных явлений. Возможно, ему удастся увидеть что-нибудь такое, что умиротворит мстительного примпила. И спасет его собственную жизнь.

С быстротой, недоступной глазу, прямо над головой у него из громадной тучи ударила ослепительная стрела молнии.

Перед Тарквинием, словно наяву, возникли видения, и его глаза сами собой широко раскрылись.

Скифские конники, успешно атакующие намного уступающий им числом римский отряд. Пятеро легионеров с поднятыми мечами окружили Ромула и Бренна.

Труп, висящий на кресте.

Двое мужчин, катающихся, сцепившись, но земле возле догорающего костра. В руке одного стиснута стрела с зазубренным наконечником. Рядом спят ничего не подозревающие товарищи. А второй из дерущихся — Ромул.

Тусклая полоса света, пролегшая на мгновение по земле, возвестила о возвращении Вахрама со стиснутым в правой руке раскаленным кинжалом. Центурион хорошо понимал, что Тарквиний долго не выдержит.

— Ну, готов говорить? — почти ласково спросил он.

Тарквиний, погруженный в транс, ничего не ответил.

Вахрама перекосило от ярости, и он приложил клинок к левой щеке Тарквиния.

Резко запахло паленым мясом.

Тарквиний, перед тем долго сдерживавший дыхание — совершенно не сознавая того, — закричал. И, собрав остаток сил, устремился всем существом вверх, к молниям, которые теперь почти непрерывно сверкали в тучах. Пусть он погибнет, но перед смертью он должен узнать.

Стрела, угрожающая Ромулу, была скифской. Отравленной скифионом.

Откуда-то, словно издалека, донесся голос примпила.

— Я дам тебе последний шанс, — сказал он. — Пакор умрет?

Ромул скорчил гримасу, напрягся, но его враг был сильнее. Медленно, неотвратимо зазубренный наконечник приближался к незащищенной шее юноши.

Вот тут-то Тарквиния оставили последние силы, и он повис на привязанных к кольцу руках.

Кончено. Все его предсказания были ложными. Ромул не вернется в Рим.

Скудный запас терпения Вахрама полностью иссяк. Он поднес кинжал к горлу гаруспика и подался всем телом вперед. Их лица разделяло два-три пальца, не больше.

Как ни странно, Тарквиний улыбнулся. Олиний тоже ошибался. Странствию Тарквиния предстоит закончиться здесь, в Маргиане.

Примпил вопросительно поднял бровь. Тарквиний в ответ плюнул остатками слюны ему в лицо.

— Ну так сдохни! — взревел Вахрам и занес кинжал.

Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.

— Мерзавец! — злобно шипел сквозь стиснутые зубы Оптат. — Как ты посмел сунуться в армию?

Ромул не мог оторвать взгляд от наконечника стрелы. Если даже враг всего лишь оцарапает ему кожу — это будет означать смерть в страшных мучениях.

— Умереть для тебя, подонка, и то слишком хорошо, — шептал Оптат. — Но хоть помучаешься, перед тем как сдохнуть.

Могучий ветеран правой рукой яростно толкал стрелу к горлу Ромула, а тот мог отбиваться только левой, которая была у него слабее. Другой рукой Оптат зажимал Ромулу рот, не давая ему позвать на помощь. Даже правой Ромул не мог бы разжать этот железный захват. Повинуясь громадной силе ветерана, зазубренный наконечник стрелы медленно, но со зловещей неотвратимостью приближался к горлу Ромула. Юноша внутренне напрягся, чтобы не поддаться надвигающейся панике. Стоит растеряться — и он наверняка погибнет. Сейчас, оказавшись лицом к лицу с угрозой смерти, он еще больше захотел жить.

Ромул извернулся и попытался коленом левой ноги пнуть Оптата в пах.

Искушенный в боях ветеран ловко подставил бедро, и удар не достиг цели.

— Мог бы придумать чего получше, щенок, — услышал юноша глумливый шепот.

Ромул отчаянно крутил головой. До меча было не дотянуться. Как и до огня.

Оптат злобно ухмыльнулся и еще сильнее надавил на стрелу.

Ромул почувствовал, что все его существо переполняет отчаяние. Ему ничего не приходило в голову, разве что попытаться дотянуться ногой до костра и толкнуть горящие дрова. Вдруг Бренн проснется от шума. Наверняка при этом он сильно обожжет ногу, но лучше временно охрометь, чем погибнуть, мрачно думал Ромул. Главное сейчас — дожить до рассвета. Напряжением всех сил он удержал страшное острие на расстоянии нескольких пальцев от шеи и дернул левой ногой. Не достал и понял, что погибает.

Оптат, как опытный боец, почувствовал его настроение и, скорчив гримасу от напряжения, со всей силы надавил на смертоносную железку. Но вдруг на его лице появилось удивление, тут же сменившееся странным спокойствием, и он безжизненно обмяк, навалившись всем весом на Ромула. Острие стрелы вонзилось в землю менее чем в ладони от левого уха молодого воина.

Ромул выпученными от ужаса глазами уставился на древко. Смерть прошла совсем рядом.

Потом Оптат взлетел вверх и отвалился в сторону. Ромул увидел усмехающееся лицо Бренна.

— Мне показалось, что ты не против помощи, — прошептал галл, вытирая кровь с рукояти своего меча.

— Ты его что, просто оглушил? — тоже шепотом ответил Ромул, пораженный тем, насколько мягко Бренн поступил с врагом. — Это же скифская стрела! Негодяй пытался убить меня.

— Знаю, — сказал Бренн, философски пожав плечами. — Но для того чтобы вырваться отсюда, нам понадобятся все, кто есть. — Он пнул Оптата ногой. — Даже эта мразь.

Конечно, откуда это знать ветеранам… Но Бренн совершенно прав, с горечью подумал Ромул.

Осмотревшись по сторонам и увидев, что Дарий и прочие офицеры еще спят, они вдвоем оттащили тушу Оптата туда, где тот ночевал вместе с Новием и прочими дружками.

Когда они свалили Оптата возле костра, коротышка испуганно вскочил на ноги и громким шепотом позвал Аммия и Примитива: