Вынужденный брак - Татьяна Герцик

– Он тебя просто использует. Как говорят, поматросит и бросит. Не думай, что он испытывает к тебе какие-то там серьезные чувства.

Саша смотрела на возмущенное лицо Юрия и не могла понять, с чего он начал как свирепо о ней заботиться. Не верилось, чтобы он искренне пекся о ее благополучии. Она передвинула спицы у наполовину связанной для Анюты шапочки и раздумчиво произнесла:

– А ты заметил, что всё сказанное тобой о Павле с таким же успехом можно сказать и о тебе? – И, копируя его, иронично добавила: – Как говорится, рыбак рыбака. Или скажи мне, кто твой друг.

Юрий поперхнулся, не желая признавать очевидное.

– Но я же о тебе думаю, чтобы тебе не пришлось страдать! – он рывком вскочил на ноги и принялся вышагивать по комнате, каждый раз задерживаясь возле нее, чтобы взглянуть на прилежно склоненную головку.

Саша с нескрываемой иронией посмотрела на бывшего мужа. Никто не приносил ей столько мучений, сколько он сам. Но говорить ему об этом бессмысленно. Еще возомнит, что она до сих пор к нему неравнодушна, а ей вовсе не нужны африканские страсти на пару месяцев, а то и меньше.

Тихо попросила:

– Не надо обо мне так свирепо заботиться. Я и сама могу на досуге этим заняться.

Он уставился на нее, исчерпав все аргументы. До чего же женщины упрямые существа! Ничто на нее не действует, ни один из выверенных и логичных аргументов, которых он привел ей добрую тысячу.

Подняв голову от вязания, Саша насмешливо сверкнула глазами.

– А может ты о себе беспокоишься, чтобы никто не посягнул на твое достояние, хотя и бывшее, так сказать?

Юрий отошел от нее и молча сел на диван. Очень не хотелось признавать, но истина в ее словах была, и даже гораздо большая, чем могла ожидать бывшая жена. Снова склонившись над шапочкой и старательно перебирая спицами, она будто забыла о его существовании.

Почувствовав себя предметом интерьера, значимым не более стула, стоявшего рядом, Юрий нахмурился, но Саша его недовольные гримасы игнорировала. Несколько раз в комнату забегала Анюта, игравшая в спальне, что-то щебетала и снова убегала к своим куклам.

Но вот шапочка была закончена. Саша довольно вздохнула, полюбовалась делом рук своих, с силой встряхнула ажурную вещицу, чтобы распрямился примятый пух, аккуратно сложила ее и убрала в шкаф. Потом посмотрела на Юрия тем особенным долгим взглядом, которым смотрят на слишком засидевшихся гостей.

Юрий понял ее намек, но уходить не хотел. Они просидели почти два часа в полнейшем молчании, и ни один из них этим не тяготился. Но Саша была права – ему надо идти. Инга звонила уже несколько раз, но он не брал трубку. И без того было ясно, что она скажет.

Тяжко вздохнув, пошел к дверям, но на полдороге остановился и выпалил:

– А если нам снова жить вместе? Я имею в виду, жить я буду не здесь, просто приходить буду не к дочери, а к тебе. Ну и помогать, конечно, если нужно.

У Саши тяжко потемнел взгляд, и он понял, что сказал чушь и сказал напрасно. Она презрительно уточнила:

– Ты хотел сказать не «жить», ты хотел сказать «спать». Или, еще вернее – трахаться.

Это довольно распространенное слово в ее устах прозвучало так грязно, так вульгарно, что он застыл и с упреком посмотрел на нее. Он вовсе не этого хотел!

Не обращая внимания на его укоризненное лицо, она сурово продолжала:

– На роль жены, значит, я не годилась, а вот любовницы – без проблем. Конечно, зачем богатеньким мальчикам жены не их круга? К таким, как я, такие, как ты, приходят лишь сексуальную нужду справлять. – Это у нее вышло так похоже на Ларису Львовну, что Юрию стало стыдно. – Ты живешь с этой своей Ингой, а изменять ей собираешься со мной? Как удобно, и возразить она не сможет, когда ты будешь появляться здесь как минимум пару раз в неделю. Ты же любящий отец и приходить будешь исключительно к ребенку. Комар носа не подточит!

С загоревшими от ее нелестных слов пятнами на щеках Юрий отрицающе помотал головой. Он хотел поправиться и объяснить, что неточно выразился, но она хрипло, с негодованием заявила:

– Вот что, голубчик! Больше я тебя и на порог не пушу! Запретить тебе свидания с дочерью я, увы, не имею права, но вот пускать в свою квартиру вовсе не обязана! Отныне я с тобой разговариваю только по телефону, и с Аней ты общаешься на нейтральной территории один раз в неделю не более трех часов. Можешь ее в кукольный театр водить или в парке гулять. Но сидеть тут со мной ты больше не будешь!

Она вихрем пролетела мимо него и открыла дверь в коридор, указующим жестом показав ему на выход. Он натянул на себя куртку и шапку, но, проходя мимо нее, по-медвежьи обхватил и прижался к ее губам. Кровь моментально вскипела и он всё сильнее прижимал ее к себе, пока не получил довольно ощутимый тычок в бок.

Оторвавшись от нее, он с недоумением посмотрел в ее глаза, не понимая, почему она прерывает такое блаженство, ведь не может же быть, чтобы она чувствовала по-другому, и тут на его лицо опустилась горячая, очень крепкая ладонь, с силой впечатавшись в его щеку.

Он затряс головой, не поверив собственным ощущениям, а Саша с воплем:

– Подлая свинья! – яростным толчком выкинула его на лестницу и захлопнула двери.

Потерев горевшую щеку, Юрий не к месту вспомнил слова, которые всегда повторял друзьям, пострадавшим от рук женщин: бьют только тех, кто это позволяет. Неужели он сам позволил Саше дать себе затрещину? Это было так на него не похоже, что решение этой головоломки он отложил на потом, когда немного утихнут страсти и прояснится в голове.

Уже выехав на трассу, вдруг осознал то, что и без того лежало на поверхности: он влюблен. В свою бывшую жену. Может быть, он любил ее уже тогда, когда жил рядом и изводил бесчисленными придирками. Если бы в то время он хоть на пару часов забыл, что его женили на ней насильно, и обнаружил, что рядом с ним прелестная и умная женщина…

Ему захотелось всё хорошенько обдумать, и он притормозил около небольшого кафе с узорчатыми витражными окнами. Зашел внутрь, устроился за крайним столиком и заказал подбежавшему официанту чашечку кофе и бутерброды с ветчиной. Ожидая заказ, усталым движением потирал веки, как будто это примитивное движение могло что-то прояснить.

Появился кофе с бутербродами, он даже не понял, кто их принес. Отпил глоточек обжигающего напитка и вновь прислушался к себе. Тот рефлексирующий по каждому поводу нервный тип, в которого в последнее время он превратился, совершенно ему не нравился. Но сегодня это было вполне оправдано – открытие, что он всю жизнь любил женщину, от которой сам же имел глупость отказаться, могло хоть кого сбить с ног.

В голову пришла ужасная мысль – а вдруг она согласится на связь с Павлом? Только чтобы досадить ему, Юрию? Что ни говори, а сегодняшнее его предложение вершиной дипломатии никто не назовет. Он прикрыл глаза и будто наяву услышал собственное предложение о сожительстве, по-хамски обставленное. И даже с обещанием достойной оплаты оказанных услуг.