Как перестать быть миллионером - Оксана Алексеева

— Теперь последовательно расскажите все, что у вас происходило. Конечно, в целом я в курсе, но хотелось бы разукрасить картину подробностями.

Валерия обстоятельно, хоть и спешно, перечисляла события в хронологическом порядке. Пять раз во время рассказа ненавязчиво подчеркнула, что чужие деньги истратить так и не успела, а о Петровичах говорила честно. Быть может, ей следовало пожалеть старика и как-то сгладить детали, но она разошлась и, наоборот, добавила повествованию эмоций, а иногда и резких эпитетов:

— В друзья мне записывались, гады ползучие! — Валерия от переизбытка чувств вскочила на ноги и орала на оконную занавеску. — Там ни мозгов, ни сердца, ни сострадания не водится! Полное отсутствие здравого смысла и даже умения отличать куриные яйца от перепелиных! Они готовы были меня до инфаркта довести, лишь бы обмануть! Так это ладно — мало ли на свете подлецов? Хуже, что они на полном серьезе полагают, что еще способны меня облапошить! Мирослав изображает романтического принца, вы можете представить? Но с некоторыми людьми его жалобные глазки срабатывают — он каким-то образом в производство вернулся. А Ярослав инвестиции осваивает — или врет, что осваивает. Но суть-то в том, что беспринципные, циничные мерзавцы продолжают мысленно пилить меня на части — в смысле, мой банковский счет на части, — Лера опомнилась и обернулась к собеседнику: — Ой, простите, Петр Ильич, я не должна была вас еще больше расстраивать…

Она оборвала предложение, поскольку удивилась его виду — больной как-то мечтательно улыбался и будто бы хватал каждое ее слово.

— Вы чему радуетесь? — поинтересовалась она недоуменно.

— Соскучился просто по мальчишкам. Вы так правы — хорошие парни выросли. Не без изъянов, конечно, но только гляньте — оптимисты и активисты. Ни один не сдался, ни один не отступил — вижу цель, не вижу препятствий. А я-то опасался, что этой самой главной черте их научить не смог. Все остальное приложится с опытом!

— Что, простите? — Валерию слегка подвел голос, но она не стала повторять вопрос. Очень осторожно вернулась к стулу, заняла ту же позицию и с тем же смирением уставилась на Махалина. Кажется, она выговорилась. Хотелось бы еще и его ход мыслей узнать. Но поскольку он продолжал довольно улыбаться, пришлось поторопить: — А вы… простите ради бога за такое смелое предположение, этими придурками… к-хм… эм-м… гордитесь?

— Разумеется, — раздавил он, наконец-то обратив на ее внимание. — Валерия, не требуйте от отца полной объективности по отношению к любимым детям! Да, я вижу, что они допустили некоторые ошибки и не самые большие добряки на свете, но ведь молоды еще — научатся. Легкомысленные оба, это верно: Яр в деньгах, Мир — в связях. Но как ведь я здорово придумал с этим решением! Слушаю вас и понимаю, что им до идеала только от этих старых комплексов отказаться и было нужно. А в целом, какие славные ребятишки получились — Наташенька бы ими и моим воспитанием очень гордилась… Признаться, я часто боялся, что не выживут, не выплывут без меня, но нет, поднимаются, учатся справляться. И не теряют надежды, даже когда наломали дров. Кстати, а вы как к Мирославу относитесь? Можем ли мы с младшим надеяться на взаимность? Вот это было бы совсем взаимозачетное решение!

Что он несет? С огромным трудом Валерия сдержала порыв поднять руку, прижать указательный палец к виску и со свистом покрутить. Наташенька — наверняка первая жена Петра и мать оболтусов — выиграла хотя бы в том, что весь этот абсурд не застала. Лера часто придумывала в голове этот разговор и даже наметила несколько вариантов мыслей Махалина-старшего, но она даже в кошмарах не могла представить, что он так трепетно, так искренне примется сыновей хвалить. Зачем же тогда денег лишал? Вырастил придурками — и в том же духе продолжал бы.

Она полюбопытствовала очень вкрадчиво:

— Петр Ильич, я вас окончательно перестала понимать, но поймала себя на мысли, что лучше бы не геодезию изучала, а генетику. Похоже, даже невменяемость прекрасно по наследству передается.

Махалин, заметив ее полное замешательство, в итоге соизволил перейти к своей части рассказа:

— Мне врачи диагноз поставили до отъезда. Я еще долго протянул, но сейчас понятно, что время на исходе. Потому вышвырнул третью жену в развод, с вами решил связаться и расставить все точки. А в самом начале я был просто раздавлен — тем, что оставляю сыновей на этом свете ни с чем. Восемь миллионов не считаются: если основного понимания нет, то потерять восемь миллионов — просто вопрос времени. Это же крупный бизнес: там такие обороты, что лучше даже не соваться без навыка крепко держать свое. Вот я и придумал забрать у них фантик, чтобы они в своих мозгах поковырялись.

— Они в моих мозгах поковырялись! — нервно отреагировала Валерия. — Ладно, я ничего не поняла, но вопрос остался только один — деньги на ваш счет перевести или разделить пополам между семейными гордостями?

— Зачем же? — он удивился. — Себе оставьте. Мне куда — с собой в могилу не утащу, да и распланировал, чтобы бывшим женам ни копейки не досталось. А пацанам они вообще теперь без надобности. Как я понял, они как раз только-только себя искать начинают, рано еще им прицелы сбивать. А вы мне еще во время практики показались очень серьезной и разумной — неужели не найдете применения? Да хоть университетские корпуса отремонтируйте. Сколько славных специалистов к нам на производство оттуда пришли.

Старик заметно побледнел после начала разговора — вероятно, устал. Валерия, хоть и имела к нему восемь миллионов претензий, очень не хотела донимать еще сильнее. А неотвеченные вопросы не столь важны, как его нынешнее состояние. Потому она просто придумала, чем закончить:

— Позже к этому вернемся, Петр Ильич. Когда вы снова почувствуете себя лучше.

— Вернетесь, — поправил он с грустной улыбкой. — Уже без меня.

Он будто точно чувствовал конец своего срока, а может, врачи были с ним предельно откровенны, но Валерия решила не спорить — есть моменты, когда оптимистические заверения выглядят неуместно:

— Хорошо. Но меня просто уничтожает мысль, что вашим сыновьям плевать на ваше состояние. Уж кем я их считала вчера, а они оказались еще хуже.

— Они не знают! — он устало вскинул руку. — Вы с ума сошли, Валерия?

— Один из нас точно… — растерянно ответила она. — Как это — не знают?

— Я ведь специально устроил скандал и уехал без обратной связи. Пусть лучше ненавидят меня, чем переживают такой удар. Вы просто не представляете — у нас с ними всегда были очень теплые отношения. А они еще и маму рано потеряли, это сильно на их характерах сказалось — до сих пор, как видите, расхлебывают. Ненависть лучше второй подобной потери.

Валерия просто вытаращила на него глаза. Потом не удержалась: демонстративно покрутила пальцем у виска и под вымученную усмешку объяснила:

— Ау, Петр Ильич! То есть вы от любви к ним всю эту аферу придумали? Тогда у меня для вас новости! Маму они потеряли в раннем детстве, а сейчас это два огромных, наглых жлоба, с которыми уже можно обсуждать взрослые вопросы!